Formation of the first mechanism of the government of the Modern Greek State during the struggle for independence (1821-1827)

Melikov Aleksej Vladimirovich Postgraduate student, Penza State University 108811, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Salar'evskaya, 14k3, kv. 908 AleksejV.Melikov@gmail.com Other publications by this author

В истории развития государственности не найдется примера безукоризненно функционирующего механизма. Ни одно из ранее существовавших государств – в любом историческом периоде – не обладало абсолютно функционирующим государственным механизмом. Практика обнажала достаточное количество проблем и недостатков, оказывавших негативное влияние на качество и эффективность работы государственного механизма, даже в высокоразвитых обществах ^[1]. Подобного рода проблемы (в большинстве случаев) имеют внутреннюю природу, т.е. характерны для отдельных элементов структуры механизма государства, а их корни обнаруживаются как в правовой, так и политических сферах. Поэтому интерес вызывает причинно-следственная связь внутренних и внешних (при наличии) обстоятельств, способствовавших формированию государственного механизма с целью выявления проблем в его организации и функционировании.

Особый интерес, по мнению автора, с точки зрения формирования государственного механизма представляет новогреческое образование во время борьбы за независимость, поскольку первый механизм формы организации греческого общества, освобождавшегося от османского ига, был сопряжен с трудностями единства и целостности территории, проблемой разрозненности аппарата управления (и здесь важно проанализировать роль греческих общин как формы социально-политической организации греков на местах) и отсутствием четкого плана развития Греции.

Греческие центры в 1821 г. начали восстание против османского ига на фоне общего роста национально-освободительной борьбы нетурецкого населения Балкан. Греческими центрами называют населенные (преимущественно греками) пункты (таблица 1), расширявшие международную торговлю в пределах Порты на протяжении XVIII в. На фоне глубокого социального кризиса Османской империи, ее экономического и военного упадка в начале XIX в. они постепенно превращались в капиталистические центры с необходимыми экономическими предпосылками для выступления против центральной власти в качестве «политического защитника» ^[2] региона, оторванного от паутины ранее существовавших производственных отношений (рисунок 1).

Таблица 1 – Отношение между немусульманским/мусульманским населением на греческой территории Османской империи в конце XVIII в. ^[3]

* – турецкое название греческих территорий, условно обозначенных цифрами на рисунке 1.

Рисунок 1 – Территориальное деление греческих земель

в Османской империи в конце XVIII в. ^[4]

Особую роль в процессе перехода от общественных отношений к местной политической власти сыграли общины греков, представлявшие на тот период локальные социально-политические организации, служившие интегрированию и регулированию общественных отношений, формированию общественного мнения как участвовавшего во внутриполитической жизни страны ^[5]. В современной греческой историографии основоположником этой точки зрения является К. Папарригопулос, считавший, что общины во время османского правления были подлинным продуктом национальных традиций. Греческие сообщества сохранили социально-экономическую и военно-политическую (в том числе и разведывательную) деятельности. «… Совершенно не важно, что они [общины] были вынуждены находиться под управлением паши… и христианам были навязаны устои арабского института ... тогда это были поправки к новым реалиям… Османское правительство нашло их [общины] уже существующими и позволило им функционировать в качестве помощников в нижней администрации империи» ^[6] (пер. с греч.). Такой подход вытекает из идеологической позиции, поддерживающей непрерывную преемственность греческого национального самосознания с древности и до наших дней.

Мнение К. Папарригопулоса нашло свое развитие в трудах Н. Мосховакиса ^[7], связывавшего институт общины, поддержанный османским режимом для налогообложения и функционирования административной системы, с византийским периодом. Другими словами, греки традиционно собирались в общины, зачастую чисто по территориальному признаку, такая форма организации общественных отношений им ментально была близка, а политический вес их мнения выражался экономической успеваемостью региона.

Преемственность в организации общин на греческом пространстве в период османского правления со времен Византии прослеживается и в работах Д. Тоспотоса «Земля и крестьяне Фессалии во время турецкой оккупации» ^[8] (пер. с греч.) и Н. Пуладзаса «Государство, власть, социалист» ^[9] (пер. с греч.), в которых община как форма общественной организации, существовавшей в период османского ига, признана «вечной политической формой», способствовавшей политорганизации ее членов против империи. По их мнению, вневременное существование такого социального режима (общественно-политической организации) на греческом пространстве имело отношение к форме, развитию и функционированию административной системы государства на местном уровне.

Об одном можно сказать с уверенностью, что распад производственно-экономической системы Османской империи, кризис ее административного и налогового управления способствовал развитию социально-экономических отношений на эллинской территории и сформировал политические предпосылки для «греческой национальной интеграции» ^[10] в контексте автономного греческого государства.

Развитие социально-экономических отношений, преимущественно на территории южной Греции, сформировало политические условия для управления новыми общественными отношениями. Новая политическая роль общественных отношений при распаде имперской административной и налоговой системы зиждилась на основных характеристиках экономического пространства (плотности, размещении и связанности) ^[11] южной области Греции и выражалась в политических механизмах общинных групп. Таким образом, постепенная замена производственных отношений на территории Османской империи на капиталистические в районах южной Греции – на фоне общего упадка Порты – в конечном итоге сформировали необходимые политические, экономические и идеологические условия для успешного исхода эллинской национальной интеграции, начавшейся с революции 1821 г. и воплотившейся в новое автономное греческое государство.

В период освободительной борьбы 1821-1827 гг. греческие общины на местах формировали примитивную политическую систему квазигосударственной структуры, форма и содержание которой определились окончанием революционного процесса. Новые режимы функционирования системы общин, соответствовавшие революционному периоду, решающим образом способствовали появлению новых опор политической власти, ставших основанием для формирования временной администрации Греции.

Однако предпочтение, отданное греческой историографией особой роли общин в качестве прототипа элементов местного самоуправления, не позволяет понять процесс политического и экономического перехода от рухнувшего османского тоталитарного государства к современному типу буржуазной страны. Трудно интерпретировать изменявшиеся в результате консолидации капиталистического способа производства социальные и экономические условия в новую по тем временам общественную формацию ^[12], возникшую в результате распада имперской системы геокультурного производства, в значительной степени опиравшегося на изолированность территорий по национальному/религиозному признаку.

С точки зрения теоретических подходов к созданию государственного механизма, эта общественная формация [община] не способна была к восприятию радикальной трансформации и новым функциям административных структур в контексте нового и единого буржуазного государства, поскольку постоянно боролась за форму и содержание власти внутри греческого государства в течение переходного периода первых лет его функционирования. Ведь во всех попытках греческих общин в конечном счете отсутствовал какой-либо экономический и продуктивный взгляд на роль, которую административный механизм играл в историческом контексте, в стадии общественной эволюции ^[13], в степени развития производственных сил общества.

В этом смысле не случайно, что в контексте эволюционного подхода к проблемам периодизации исторических макропроцессов ^[14] ретроспективная интерпретация роли «общин» как институционального механизма, высвободившегося от ига, «выжившего» и развивавшегося за пределами туркам подчиненного общества ^[15], приводит к тому, что греческие общины образца XVIII в. некоторыми учеными признаются как ячейки демократии или первые демократические формы организации, противопоставлявшиеся авторитаризму османской системы правления ^[16].

В целом период 1821-1827 гг. на политическом уровне характеризовался постепенным созданием и формированием типично буржуазного государственного механизма и соответствующей политической системы правления. А сам процесс интеграции местных политических систем [общин] в единое государство и последующее формирование механизма самоуправления были важным элементом общественно-политической борьбы, поскольку развитие административной структуры местного самоуправления в Греции отражала периодическую эволюцию социальных отношений власти и конкурирующих ей элементов.

Политическая деятельность общественных структур в начале XIX в. в первые годы борьбы за независимость стали предпосылками для организационной формы с суверенной властью в пределах ограниченной территории, т.е. к строительству «национального государства». Если представить, что греческая политическая власть дореволюционного периода имела бы форму «федерального» государственного образования, то новогреческое государство было бы сформировано в результате фрагментации политической власти предыдущего периода. Неслучайно, что в начале освободительно борьбы были созданы 16 местных и провинциальных властей ^[17], как правило, ограниченных по функциональности, но с явными амбициями теоретического и практического создания целостного союзного государства ^[18], образованного из ряда политически равнозначных частей (квазигосударств) на основе общих интересов.

Итак, развитие капиталистических отношений в южных регионах Греции, усиление политической роли общин, бывших «посредниками» в османском правительстве, включение сельскохозяйственного производства в коммерческий капитал привели к формированию необходимых социально-экономических и политических условий для революционного процесса. Однозначно, что основное противоречие политических течений 1821-1827 гг. соответствовало постепенно возникшим интересам доминирующих социальных слоев во вновь образованном греческом государстве. Таким образом, именно успешный исход борьбы за независимость привел к необходимости формирования условий гегемонии среди доминирующих социальных классов, что выразилось в области формирования государственного механизма.

Внутренний конфликт господствовавшего класса – зарождавшейся буржуазии – имел место в течение всего революционного периода, дважды принимал форму гражданской войны и отразился в противоречиях по поводу формы и содержания новогреческой государственной администрации. Процесс обеспечения политической гегемонии доминировавшего слоя первообразной буржуазии не проходил «гладким демократическим курсом» и не отразился на формировании парламентской политической системы в конце войны за независимость, что было бы логическим завершением внутри- и внешнеполитической борьбы в Греции. Напротив, несмотря на постепенное создание централизованного государства, последствия 7-летней национально-освободительной борьбы, катастрофическая экономическая ситуация и анархия (грабеж, пиратство) в значительной степени определили политическую расстановку сил ^[19]. По Г. Милиосу: «… с окончанием вооруженной освободительной борьбы возникло состояние «катастрофического равновесия»: ни одна политическая сила не была настолько сильной, чтобы успешно претендовать на политическую гегемонию над другими. В то же время ни одна политическая сила не была настолько «слабой», чтобы допустить господство другой» (пер. с греч.).

В революционный период сформировались два политических течения: буржуазно-либеральное, нацеленное на политическое объединение освобожденных греческих районов на основе буржуазно-демократических институтов Западной Европы, и федеральное, выступавшее за сохранение местных властей ^[20]. Первое направление представляли ведущие общественно-политические силы островов и военных лидеров Центральной Греции, другое – в основном пролетарии из Пелопоннеса. Политико-институциональная организация, возникшая в результате стратегии пелопоннесских лидеров ^[21], больше соответствовала федеративному типу буржуазного государственного образования, в котором сенат Пелопоннеса, образованный в мае 1821 г., сохранял бы автономию от органов и решений центрального правительства. Такое мнение не укладывалось в политику создания единого гособразования с централизованной властью, проводившуюся буржуазно-либеральным крылом новогреческого государства.

Вопрос об административно-территориальном делении Греции также являлся спорным у представителей префектур Пелопоннеса с военными лидерами из буржуазно-либерального крыла, поскольку «военная партия» стремилась сформировать более централизованный административный механизм, что подорвало бы местную власть пелопонесской элиты. Согласно учредительной декларации ^[22], пелопоннесский сенат требовал политического контроля над вверенной зоной ответственности, т.е. над всем полуостровом. Гипотетически, при развитии этого сценария, сохранилась бы предыдущая структура власти, поскольку сенат создал 24 общих налоговых управления, находившихся в полном соответствии с предыдущими провинциями для каждой общины, и пелопоннесский административный орган соответствовал бы османской системе органов исполнительной и распорядительной власти. Однако военная элита рассматривала освобожденные обширные территориальные районы как существовавший децентрализованный административный механизм в рамках новой провинциальной организации налоговых органов, а не с отдельными общинами предыдущей административной системы.

По предложению политических партий, стремившихся сформировать централизованное государство, в качестве альтернативы пелопоннесскому сенату в ноябре 1821 г. были сформированы местные власти в Западной и Восточной частях Центральной Греции. Так была учреждена Ассамблея Западного Херсоса (название округа) с центром в г. Месолонгионе и сенатом в качестве его политического и административного органа, а ее участники провозгласили ими созданный руководящий орган как временную администрацию, которая прекратит свое существование с образованием центральной политической власти.

Проведение Первого национального собрания в Эпидавре в декабре 1821 г., насчитывавшего 59 участников, ознаменовано принятием первой конституции Греции и объявлением Временного правительства от 1 января 1822 г. под управлением Александроса Маврокордатоса. В содержании первого основного свода законов новообразованного государства было отражено «окончание османского господства» и объявлена независимость греческой нации. На освобожденных территориях Греции вводилась республиканская форма правления (хотя термин «республика» тогда не употреблялся). По смыслу, «первая греческая республика» ^[23] использовалась для обозначения первой политической формы организации эллинского общества во время войны за независимость от Османской империи. Формально эта была попытка создания временной правительственной и военной организации до будущего формирования национального парламента.

Победа либерально-буржуазной идеологии, отразившейся в содержании конституции, была не безоговорочной: паритет с региональными администрациями, одна из которых (Пелопоннес) верховенство власти видела в руках своих лидеров, свидетельствовал о нестабильности этой гегемонии. Не случайно, что в первом нормативно-правовом акте, обладавшим наивысшей юридической силой, парламент, в котором большинство имели пелопоннесские лидеры, был наделен крайне ограниченными полномочиями. Было ясно, что местные органы власти (региональные администрации) были не способны ни решить проблемы внутриполитической борьбы, ни выстроить институты власти. Не только по локальным, но и глобальным причинам – общее развитие революционных событий и необходимость в консолидации законов, отвечавших требованиям государственной авторитарной организации и единого управляющего органа – появилась потребность в большей сплоченности в политических процессах.

Конституционное равноправие между законодательной и исполнительной властями, отражавшая стремление военных лидеров революции, пелопоннесской элиты и материковой знати к сохранению политического баланса, привела к параличу законотворческой процедуры. Вдобавок к этому, поддержка революционного движения и сопряженные с ним трудности препятствовали работе конституции в полной мере.

Во время Второго национального собрания в Астросе в апреле 1823 г. политическое влияние пелопоннесских лидеров еще больше уменьшилось, поскольку региональные (местные) политические органы были упразднены в процессе борьбы с многоначалием в рамках создания институтов единого государства. Иначе говоря, членами собрания был взят курс на укрупнение муниципа-литетов с целью пресечения произвола региональных властей и устранения «трения» между их лидерами.

Политическая нестабильность 1823-1824 гг., сопровождавшаяся двумя гражданскими войнами, привела к поражению пелопоннесских лидеров – событие (факт), ознаменовавшее конец их автономной роли. С тех пор лидеры Пелопоннеса были интегрированы в армию и на руководящие должности государственного механизма, к началу 1825 г. набравшего мощь единого тренда консолидации власти.

Итак, среди проблем в организации государственного механизма в Греции в революционный период имело место отсутствие четких планов государственного развития. Наблюдалась ситуация, при которой в основе действий и решений, имевших общесоциальное значение, оказывались интересы групп давления. В попытках греческих общин отсутствовал какой-либо экономический и продуктивный взгляд на роль административного механизма в развитии производственных сил общества. Узкогрупповые интересы пелопонесских лидеров преобладали перед интересами всего греческого общества – одна из распространенных проблем механизма государства переходного периода, заключающаяся в доминировании индивидуальных интересов над общими. И состояние «катастрофического равновесия» препятствовало принятию и не способствовало исполнению единого нормативно-правового акта, регулятивное воздействие которого было бы направлено на установление и закрепление порядка формирования и функционирования базовых звеньев государственного механизма.

You can simply select and copy link from below text field.