School in the Soviet ethnographic research over the period from 1937 to 1953 based on the journal “Soviet Ethnography”

Nadyrshin Timur Maratovich Junior Scientific Associate, R. G. Kuzeev Institute of Ethnological Studies of Ufa Scientific Center of the Russian Academy of Sciences 450077, Russia, respublika Bashkortostan, g. Ufa, ul. Karla Marksa, 6 timurimp@mail.ru Other publications by this author

Статья выполнена в рамках темы государственного задания ИЭИ УФИЦ РАН «Традиционные религии и новые религиозные движения на Южном Урале и в Приуралье: вопросы функционирования, государственно-конфессиональных и межконфессиональных отношений»

Введение

Начиная с конца 1980-х начала 1990-х гг. в российской этнологической науке происходит расширение предметного поля. Важным направлением современной российской этнографической и антропологической науки является изучение школы и образовательного процесса. Российскими учеными разрабатывается широкий спектр проблем, среди которых проблемы мультикультурного образования ^{[16, 30, 31]}, повседневная жизнь советского учителя ^{[18, 20]}, язык как фактора влияния на этнические процессы в образовании, встреча школы с традиционной культурой народов Сибири, Крайнего Севера и Дальнего Востока ^{[15, 26, 27]}.

Однако в советский период широкий круг исследовательских проблем выпадал из поля зрения ученых. Это было связано с рядом причин, среди которых идеология, прикладные задачи советской науки, а также организационная культура советского этнографического сообщества. Тем не менее, на разных этапах советской этнографии были аспекты образования, которые оставались в поле зрения ученых.

Особенный интерес представляет здесь период тоталитаризма, который характеризовался серьёзным идеологическим вмешательством в гуманитарную сферу науки. Вместе с тем серьезные общественные изменения, небывалый рост экономики Советского Союза способствовал тому, чтобы советские этнографы останавливали свой взгляд на системе образования. Хорошо прослеживается это на страницах журнала «Советская этнография». Данное издание выходило в стенах Института этнографии АН СССР, самого крупнейшего учреждения, занимавшимся этнографическими исследованиями в стране и регулировавшего научный дискурс этой области знания в стране. Издание же в свою очередь, было ключевым рупором советской этнографической науки и основным научным камертоном, с которым сверяли свои исследования другие ученые.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1937 по 1953 гг. В данной статье ранняя дата хронологических рамок статьи обосновывается пленумом, посвященным 20-летию Октябрьской революции, прошедшем в Москве в 1937 г. Пленум обозначил новые задачи этнографии в стране. Завершение этапа обосновывается смертью лидера страны в марте 1953 г.

Изучение исследований школы и образования в советской этнографии представляет ценность, так как позволяет рассмотреть эволюцию науки и проблемы, поднимаемые учеными в странах бывшего коммунистического блока, что несомненно обогатит мировую антропологию образования.

Как считает К. Андерсон-Левитт, в современной антропологии образования в разных странах сформировались акценты на различные проблемы антропологии образования ^[1]. В советской этнологической науке в отличие от американской не возникло отдельной субдисциплины антропологии образования, не было различных советов и организаций, которые бы регулировали данную область. Все исследования касающиеся школ в этнографических работах затрагивали образование в основном поверхностно. Как правило, школы упоминаются в качестве одного из многочисленных аспектов изучаемой темы. Однако важно отметить, что все-таки исследование школ и ее влияние на культуру общества присутствовало в советском этнографическом дискурсе. Это опровергает вывод Кирилла Маслинского, который в своем диссертационном исследовании отметил, что: «на карте антропологических исследований советская школа представляет собой пространное белое пятно» [17 C. 6]. Е.В. Лярская, защитившая диссертацию, посвященную интернатам коренных малочисленных народов Севера также в своей работе использует многочисленные работы раннесоветского периода посвященные этой проблеме, что говорит о том, что этнографы в полной мере осознавали значимость школы в трансформации культуры народов страны ^[4,5].

Значение актуализации изучения различных культурных практик в системе воспитания ребенка отмечал Л.С. Выготский ^[9]. Однако педологический дискурс, который отстаивал ученый, был осужден, а сама педология была объявлена лженаукой.

В целом можно констатировать, что подлинного междисциплинарного взаимодействия этнографии и педагогики в конце 1940 начале 1950-х гг. не произошло. Лишь в 1962 г. по предложению ученого Геннадия Волкова был введен термин «этнопедагогика», которое в большей степени отражало педагогический, нежели этнографический подход к проблемам образования.

В этой работе мы хотим ответить на вопрос, какое значение придавалось школе в контексте ее влияния на культуру советского общества в изучаемый период?

Цель работы – рассмотрение школы и образования в советской этнографической науке периода с 1937-1953 гг. через призму крупнейшего этнографического журнала в СССР «Советская этнография»

Задачи исследования

1. Контент-анализ статей журнала «Советская этнография» имеющихся в открытом доступе с 1937 по 1953 гг. упоминающих школы в тексте.

2. Выделение общих смысловых структур – шаблонов, которыми характеризуются исследования упоминаемого периода.

3. Подсчет, анализ и интерпретация полученных данных.

Методы

Основной метод исследования, который используется в данной работе – это контент-анализ. Как мы уже сказали, в советских трудах не было отдельныхисследований, посвященных антропологии образования. Однако что бы ответить на вопрос исследования важно выявить источник, который позволяет в большей степени ответить на данный вопрос.

В каждом журнале, выпущенные журналом «Советская этнография» в этот период и имеющихся в открытом доступе архива старых российских журналов, были выделены работы упоминающие школы, а также образовательный процесс. Ключевым словом для анализа стала слово «школа». Каждая публикация, упоминавшая школу в контексте, общеобразовательной организации была включена в таблицу (по горизонтали). Среди публикаций представлены статьи, обзоры, рецензии, короткие заметки. Внутри этого исследования нет распределения по категориям. Таким образом, базовой единицей анализа стала публикация.

Идеологический паноптикум гуманитарной науки, несомненно, влиял на содержание статей. Цепочки утверждений авторов о школе в контексте каждой статьи анализировались и включались в общую таблицу (по вертикали). Повторяющиеся по смыслу утверждения, упрощались и были объединены в общую категорию «шаблон». Шаблон является категорией для единицы. Разные статьи в данном случае закрепляются за разными категориями.

Категории имеют разные типы и структурированы по разным аспектам. Холсти (Ole Holsti), вслед за Берельсоном (Bernard Berelson) составил перечень типов категорий, которые можно использовать как основу проектирования системы категорий ^{[28, C. 49]}. Из массива, предложенных учеными для целей статьи будут значимыми два типа категорий.

1. Предмет/тема: в контексте статьи это будут народы, изучаемая страна.

2. Ценности: какие установки выражаются в контексте текста статьи. Далее в этой статье идет под формулировкой «утверждение».

Результаты

Основные факторы изучения школы в системе этнографической науки в 1937-1953 гг.

В декабре 1937 г. в Москве в Институте этнографии АН СССР прошел пленум, посвященный 20-летию Октябрьской революции. На пленуме обсуждались многочисленные вопросы, наиболее важный из которых был посвящен задачам советской этнографии. Новое прочтение задач этнографии непосредственно опиралось на сборник трудов И.В. Сталина «Марксизм и национально-колониальный вопрос», а также Постановления Президиума Академии наук СССР от 5 июля 1937 г. о необходимости уточнения профиля Института этнографии, определения содержания и предмета этнографической науки и ее задач на ближайший период. В своем докладе директор института этнографии академик Василий Васильевич Струве отмечал, что «… советская этнография не может ограничиться одним лишь изучением прошлого, тем более, что многие из обществ нашего Союза еще не переросли в национальности. Советская этнография должна изучать и выявлять тот беспримерный в истории процесс перерастания племен нашего Союза в национальности и возрождения их культуры, „социалистической по своему содержанию и национальной по форме", который, в результате мудрой национальной политики тт. Ленина и Сталина, превращает их в полнокровных и полноценных сотрудников в строительстве социалистического общества, созданного народами нашего Союза под руководством великого вождя трудящихся всего мира тов. Сталина». Исходя из этого тезиса, обосновывалась логика включения в крупнейший этнографический журнал «Советская этнография» новой рубрики «Народы СССР после Октября». В работах авторов присутствует анализ прогресса множества элементов повседневной жизни народов Советского Союза среди них: сельское хозяйство, вовлечение в промышленность, издательское дело на родном языке, театр, количество клубов. Одним из элементов отражающих прогресс является успехи в сфере просвещения ^[2].

Однако существующая декларативность значимости изучения современного состояния осталась только на бумаге и как отмечает российский исследователь А.Г. Новожилов: «Подавляющее большинство этнографов продолжало заниматься пережитками родо-племенного строя, этнографией бесписьменных народов и угнетенных классов, народным искусством и другими привычными темами, попутно дискутировало с буржуазными теориями, используя, правда, при этом новую марксистскую терминологию» ^{[19, C. 91]}.

В годы Великой Отечественной войны ключевыми темами для этнографов становятся изучение военного фольклора и традиционной культуры. Изучение современных процессов на селе исключается на тяжелые годы военного времени на второй план.

Всплеск интереса к современным процессам возрождается в 1948 г. в связи с актуализацией значимости изучения быта колхозного крестьянства. Наиболее последовательным сторонником изучения современных процессов на селе становится известный советский этнограф П.И. Кушнер. И именно эта ветка обсуждения привлекает наибольший интерес.

В программах посвященных изучению колхозных деревень существует отдельные вопросы про школу для этнографов. В качестве примера можно привести два параграфа из опросника Воробьева Н.И., тоже опубликованного на страницах журнала Советская этнография:

« - Общественная активность подростков. Как они участвуют в работе пионерской организации, посещают ли школьные кружки. Образование детей в настоящее время и в прошлом. Роль школы в современном воспитании детей. Отношение к образованию в современном обществе и в прошлом. Обучение детей в школе в прошлом и роль школы прошлого в их воспитании. Стремление к знанию теперь и в прошлом. Грамотность .и неграмотность. Взгляд на школу, на образование, на образованных людей у колхозников в настоящее время, а в прошлом у различных социальных групп крестьянства. Требования к образованному человеку. Отношение к учителям, к книгам (новым и стадам), к старинным рукописям (у татар). Поговорки, пословицы, связанные со школой и учением. - Какая школа существует в поселке в настоящее время, как она оборудована. Имеется ли при школе библиотека и кто ею пользуется. Внешкольная культурно- просветительная деятельность учителей. Была ли школа раньше, когда основана, какого типа и на каком языке велось преподавание» ^[6].

К 1953 г. тема колхозной этнографии является одной из доминант, которая позволяет хоть в какой-то степени направить этнографические линзы на систему образования. Колхозное изучение крестьянства в научной периодике вкупе с монографическими исследованиями колхозных деревень сохранится вплоть до конца 1950-х гг. ^{[19, C. 91]}.

Таким образом, основными взаимосвязанными факторами изучения школы в изучаемый период является необходимость демонстрации успехов в социалистическом строительстве советского общества, а во-вторых актуальность изучения социально-культурных изменений на селе.

Изучение категорий исследования

По итогам анализа в общую таблицу было введено 156 публикаций, имеющих в своем контексте упоминания школ с 1937 по 1953 гг.

Полученные данные демонстрируют возрастание интереса к теме современности, начиная с конца 1940-х гг.

По итогам было выделено несколько типов категорий, присутствующих в этнографическом дискурсе на страницах журнала Советская этнография.

1. Статистические сведения о системе образования

2. Школа до социалистического переустройства общества

3. Советская школа

4. Школы за рубежом

5. Взаимодействие этнографа со школой

Неповторяющиеся утверждения также были внесены в отдельную категорию «Другое».

Общие статистические сведения

Среди народов, которые чаще всего исследованы можно отметить: украинцы (6 статей), русские (4 статьи), якуты (4 статьи), эвенки (3 статьи), ненцы (3 статьи), население США (3 статьи), китайцы (3 статьи). Остальные фигурируют менее 2 раз.

Наиболее «плодотворными» в плане обращения к школе оказались такие ученые как: Василевич Г.М. (4 публикации), Винников Я.Р (3 публикации), Гурвич И.С. (8 публикаций), Золотаревская И.А. (3 публикации), Кисляков Н.А. (3 публикации), Корбе О.А. (3 публикации), Кушнер П.И. (4 публикации), Потапов Л.П. (4 публикации), Потехин И.И. (8 публикаций), Райт М.В. (5 публикаций), Сергеев М.А. (3 публикации), Симоненко И.Ф. (5 публикаций), Соколова В.К. (5 публикаций), Токарев С.А. (4 публикации).

В самих работах также представлены статистические сведения, которые выделяются в пять четко выделяемых категорий: школы (19 статей), учащиеся (17 статей), учителя (7 статей), финансы (5 статей), грамотность (12 статей). Статистика в контексте представленных статей служит вполне конкретным задачам: демонстрация успеха роста в указанных категориях после социалистического переустройства общества (например, советского и китайского) и наоборот соответственно требовалось критика указанных позиций для царской школы или для капиталистических стран, в частности США.

Школы до социалистического переустройства общества

Эта категория касается нескольких аспектов, требовавших от авторов критики в первую очередь царского режима. Указанные статьи фиксируются следующими основными утверждениями субъективного характера, которые периодически повторяются от одной статьи к другой:

1. В дореволюционной России не было возможности получить качественное образования (2 статьи)

2. В дореволюционной России не было достаточного количества школ (8 статей)

3. В дореволюционной России местные национальные культуры ущемлялись (3 статьи)

4. В дореволюционной России не было возможности изучать родной язык (1 статья)

5. В дореволюционной России школьники были обязаны получать религиозное образование (2 статьи)

6. В дореволюционной России образование было в руках реакционных антинародных сил (2 статьи).

Несмотря на относительную немногочисленность этих категорий можно фиксировать, что последующий текст статьи будет дополнен повествованием о ликвидации этих проблем в советском обществе.

Советская школа

Данный раздел является самым крупным и по количеству категорий, и по их упоминанию в статьях. Здесь также присутствуют общие «кочующие» от публикации к публикации утверждения, демонстрирующие прогресс системы просвещения. Поэтому каждый из пунктов нуждается в определенном комментарии.

1. «Повышение грамотности населения в обществе» (27 статей).

Самые крупные успехи советской системы образования касались, прежде всего, программы ликвидации безграмотности за очень короткий промежуток времени, так как к началу войны проблема безграмотности в стране было полностью решена.

2. «Школа дает возможность изучать родной язык и элементы народной культуры» (21 статья) В одной статье присутствует статистика изучения родного языка ^[14].

3. «Школа является источником прогресса в деле социалистического переустройства общества» (20 статей). Шаблон социалистического строительства, переустройства, преобразования встречается крайне часто.

4. «Советская школа дала возможность выйти в люди человеку». (23 статьи) В данном случае шел распространенный нарратив об успешном пути того или иного представителя народа: учителя, ученого, писателя, рабочего, агронома и т.д.

5. Доступность образования в советском обществе (22 статьи). Вместе с этим нарративом вместе идет парафраз об огромном количестве построенных школ.

6. «Школа дает элементы культурности для народов страны». (11 статей) Очень распространена история, например о развитии с приходом системы общего образования гигиенических норм среди отдельных народов.

7. «Школа – центр культуры и досуга» (12 статей). Школы создавались раньше на селе чем клубы и поэтому отдельные культурно-развлекательные мероприятия не только для детей, но и для взрослых проходили вначале на территории образовательных учреждений.

8. «Школа дает возможность получать русский язык» (9 статей). Акцент на подобном повествовании был связан, вероятно с борьбой с космополитизмом, который продлился в стране с 1948 по 1953 гг. Данная политическая кампания характеризовалась борьбой за русские интересы и отражалась как в естественных так и гуманитарных науках стремлением покончить с «Низкопоклонством перед Западом» и обозначить приоритеты русской культуры в общественной и политической жизни.

9. «Школа борется с религиозными пережитками» (4 статьи). Сюда включались все виды религиозных представлений от анимистических у коренных малочисленных народов Севера включая и мировоззрение традиционных конфессий и в первую очередь Православие.

10. «Школа является частью нового быта» (3 статьи).В статье фиксируется изменение культурных практик в социалистическом обществе и школа – эта часть новой повседневности.

11. Заслуга развития образования возлагается на лидеров советского государства В.И. Ленина и И.В. Сталина (3 статьи). В одной из этих статей присутствуют цитаты Иосифа Сталина об образовании: «СССР за этот период преобразился в корне, сбросив с себя обличие отсталости и средневековья. Из страны аграрной он стал страной индустриальной… Из страны темной, неграмотной и некультурной он стал, вернее становится, – страной грамотной и культурной, покрытой громадной сетью высших, средних и низших школ, действующих на языках национальностей СССР» ^{[32, С. 28]}.

Школы за рубежом

Представленный раздел направлен на дискредитацию западной капиталистической образовательной системы, деятельность которой отмечается рядом отрицательных паттернов. Доля критики западной системы неизбежная дань, которую должны были платить все этнографы, которые вели повествование о школах за рубежом.

В 42 статьях ведется обширное повествование о зарубежных школах. Только две носят положительный характер упоминания, так как посвящены новому социалистическому соседу Советского Союза – Китайской Народной Республике. В шести работах существует статистика, которая носит критический характер по отношению к образованию в западных странах. Помимо этого существуют и другие общие утверждения, которые необходимо отметить

1. Невысокий уровень грамотности. (4 статьи) Данное повествование касается тех территорий, в которых колониальные власти не дают развиваться грамотности местному населению.

2. Недоступность образования (16 статей). Данное утверждение указывает стремление продемонстрировать невозможность получения достойного образования для широких слоев населения в зарубежных странах.

3. Низкий уровень материально-технического состояния школ (6 статей). Иногда данный паттерн фиксирует также низкий уровень средств, которые выделяются на систему образования.

4. Подавление местных культур в системе образования (2 статьи).

5. Целенаправленное искажение культуры в системе образования (3 статьи).

6. Монополия реакционных сил на образование (8 статей). Чаще всего подразумеваются миссионерские школы, чье положение которые в рамках советского дискурса об образовании носит исключительно отрицательный характер.

Взаимодействие этнографа со школой

Несмотря на упоминание школы в контексте своих статей только некоторая доля этнографов, изучающих современность, работала в стенах школы, или проводила интервью с субъектами образовательного процесса: учителями, директорами, учащимися и их родителями.

1. Школа как ресурс для этнографии (14 статей). В данном случае местные работники школы или учащиеся являются помощниками в этнографических изысканиях ученых. Это связано было с тем, что школа – центр культуры в сельской местности, а ее работники обладали значительными познаниями и служили проводниками для ученых.

2. Посещение этнографом школы (4 статьи). Нарратив сопровождался личным упоминанием о том, что этнограф посетил школу и дал ей культурное описание

3. Упоминание о школах-интернатах (15 статей). Для значимой доли народов, которые живут на очень широком пространстве, характерна очень низкая плотность населения и обеспечение всех общим образованием на данной территории довольно трудно. Ввиду этого в крупных поселках со сравнительно развитой инфраструктурой были созданы школы-интернаты. Интерес к коренным малочисленным народам Севера является одним из крупнейших векторов этнографических исследований и школа-интернат одна из черт быта этих народов.

4. Материально-техническое состояние современной школы (16 статей). Ведется нарратив о том, каким имуществом и ресурсами обладает школа.

5. Создание школы (10 статей). Как правило, представлен нарратив о преодоленных трудностях создания школы на селе.

6. Функции и тип школы (5 статей). Здесь ведется повествование о каких-либо других общеобразовательных учреждениях, например о школах-юртах.

7. Фотография школы (7 статей). В этих работах посвященных тем или иным народам фотография учебного заведения наряду с другими фотографиями служит демонстрации нового быта местного населения.

8. Этнограф как ресурс для школы (13 статей). Основная часть публикаций посвящена роли этнографов в просвещении народов СССР в том числе и через музейную деятельность.

Обсуждение

Доказательством доминирования указанных утверждений является их присутствие в ряде статей, которые собирают до 15 вышеуказанных тезисов. Среди них программная статья директора Института этнографии С.П. Толстова (15 утверждений) ^[29], работа М.А. Сергеева посвященная просветительской деятельности В.Л. Комарова (14 утверждений) ^[24], оды советских этнографов демонстрирующие прогресс среди народов Севера (14 утверждений) ^[12], алтайцев (14 утверждений) ^[21], якутов (13 утверждений) ^[10], тувинцев (13 утверждений) ^[22]. Среди зарубежных статей показательна работа И.А. Золотаревской, посвященная народам навахо (10 утверждений) ^[13].

Как показывают результаты исследования, школа занимала значимое место в советском этнографическом дискурсе. Однако в целом советская этнологическая наука в большей степени изучала жителей сельской местности. В этом контексте школа являлась одним из наиболее ярких признаков новой социалистической культуры. Как мы убедились, акцент советских этнографов на современности требовал соблюдения определенных правил дискурса при повествовании о советском просвещении. Позже изучение современной культуры на селе этнографическим методом станет менее невостребованным. Во-первых – это смерть идеолога колхозной этнографии П.И. Кушнера в 1968 г. внесшим серьёзный вклад в развитие современной деревенской культуры. Данную нишу заполнит социология села и этносоциология, чье восхождение начнется в системе научных исследований в Советском Союзе в 1960-1970-х гг. Последняя субдисциплина будет иметь значение и лингвистические особенности функционирования школьного образования, которые на этапе 1940-1950-х гг. пока не стали моветоном.

Однако, несмотря на ту дань, которые советские этнографы отдавали стандартным формулам представленным здесь было место и для очень важных уникальных наблюдений и рефлексии образовательного пространства, что является значимым источником для развития современной антропологии образования в России. Таких работ стоят особняком от основного вышепредставленного дискурса. Например, в работе, посвященной народным играм говорится о том, что школа становится одним из спектаклей ролевых игр ^[23]. Статья М.Г. Воскобойникова фиксирует произведения школьного фольклора периода «культа личности» ^[7]. Существуют тексты посвященные способам трансмиссии культуры в отдельных общинах. Например, Бабаханов И.М. пишет: «Как евреи обучали детей в школах и те становились мусульманами, а некоторые отдавали в мусульманские школы, а сами учили еврейству» ^[3].

Несмотря на восторженный отзыв о системе образования некоторые ученые не боялись в печати высказывать обезличенную критику отдельным проблемам в системе образования. «Несмотря на организованный сбор учащихся, нередки случаи когда дети запаздывают к началу занятий на полтора-два месяца, так как не могут выехать из дальних бригад» ^[10]. Другие этнографы говорили о серьёзном противодействии со стороны населения на этапе рождения школ. «Привлечение детей в школы встретило вначале сильное противодействие населения. От открытия школ до появления первых учеников проходило иногда два года в уговорах и разъяснениях. Учителя ездили по району, обходили юрты и чумы, долго увещевали родителей отдать детей в школу… Родители боялись, что дети, узнав в школе что-то новое, неизвестное самим родителям, отобьются от старой жизни, разучатся охотиться и рыбачить, пропадут в тундре и тайге» ^[25].

Некоторые советские этнографы идут дальше наблюдений и на страницах журнал вводят свои предложения по улучшению системы образования. Кудряшов К.В. пишет в статье посвященной картографии: «Нанося, например, на анаморфированную карту с масштабом, соответствующим населенности, все школы какой-нибудь области, мы получаем площадное изображение густоты школ относительно населения в разных районах и т. п».

Своеобразные антропологические линзы к системе исторического образования предлагаются в одной рекомендательной заметке: «Если мы раскроем любой из учебников истории СССР как для высшей, так и для средней школы, то не найдем почти ничего о народной жизни. Учащийся, проштудировав эти учебники, так и не узнает, как жил народ в ту или иную эпоху — какими орудиями труда он добывал средства к жизни, каков был его семейный и общественный быт, чем отличались отдельные социальные слои в своем жилищ е, одежде, пище и т. д» ^[11].

Относительно зарубежной системы С.А. Токарев фиксирует разногласия в системе образования. В частности подвергается критике американская система образования, которая ведет борьбу против преподавания теории эволюционизма в школе.

Статья имеет определенные ограничения. Во-первых, не все журналы имеются в открытом доступе, что существенно ограничивает возможность рассмотрения школьной культуры в указанный период. Во вторых, безусловно, дата 1953 г. имеет символический характер, представленные темы продолжат существовать в научном дискурсе и в последующие годы.

Представленные результаты контент-анализа дают возможность оценить формы риторики, сопровождавшие гуманитарную науку в указанный период. Важно также сравнить, насколько характерны стандартные «утверждения» и «выводы» об образовании для этнопедагогических работ советских ученых.

В связи с этим предстоит провести анализ всей советской антропологии образования, дополнить результаты монографическими исследованиями. В связи с этим – один из возможных следующих векторов работы – это изучение восемнадцатитомной этнографической антологии «Народы мира», которая была подготовлена Институтом этнографии Академии наук СССР в 1954-1966 гг. Место школы и дискурс вокруг нее в этих исследованиях также позволит оценить место системы образования в этнографическом дискурсе последующих десятилетий.

Заключение

Несмотря на отсутствие в советской этнографической науке отдельной субдисциплины, изучающей систему образования, интерес к этнографов к школам образования существовал на страницах научной периодики. Идеологический контроль над сферой гуманитарной науки в Советском союзе требовал от ученых соблюдения определенных правил при создании научных текстов, которая носила комплиментарный характер по отношению к существующей системе общественного и государственного устройства.

Дискурс относительно системы образования фиксирует ряд повторяющихся утверждений, которые характерны для большого количества статей. Эти утверждения направлены на фиксацию следующих выводов: критику дореволюционной системы образования, обозначение недопустимости места религии в системе образования, обличение проблем в системе образования зарубежных капиталистических стран. Вместе с этим стояла задача обозначить успехи советского образования: ликвидация безграмотности, рост числа школ, обучающихся, учителей, роль школы в культурном развитии народов Советского Союза.

Несмотря на существующие идеологические ограничения, многие этнографы выявляли отдельные проблемы и обозначали свои рекомендации для системы образования в стране, что говорит о косвенном стремлении этнографов выйти за пределы общего дискурса. Эти уникальные наблюдения являются вкладом советской этнографической науки в культурное прочтение школы.

You can simply select and copy link from below text field.