Sources of the Russian hagiography: menology of the Pomor mentor Fyodor Babushkin

Romanova Anastasiia PhD in History Head of the Scientific Research Department of Rare Book, Library of the Russian Academy of Sciences 199034, Russia, St. Petersburg, Liniya Birzhevaya 1, office #411 anastasiya_roman@mail.ru

Месяцесловные части богослужебных рукописей и отдельные рукописи и издания святцев поздней традиции изучены мало. Одна из причин этого состоит в том, что месяцесловы представляют собой массовый источник, и подробный анализ сохранившихся в них сведений — процесс весьма длительный. Следует подчеркнуть, что поминание имени святого в рукописных святцах во многих случаях указывает на почитание, но не может быть свидетельством установления празднования, т. е. канонизации святого.

Собственно жанр святцев как отдельной рукописи или печатного издания получил распространение в XVII–XIX вв. Расцветом жанра можно считать XVIII–XIX вв. Сведения, помещаемые в святцы, по всей видимости, не проверялись – из-за отсутствия необходимых для проверки источников. Точность указаний, таким образом, была не слишком высокой. Напластование сведений из разных источников приводило к дублированию сведений об одном и том же святом. Святцы старообрядческого происхождения нередко выделяются полнотой сведений о подвижниках дониконовского периода.

Поздние святцы — начиная с XVII в. — теснейшим образом связаны со сведениями иконописных подлинников, а в более позднее время – с начала XVIII в., с данными перечней, подобных «Книге глаголемой описание о российских святых» (хорошо известной благодаря публикации М. Толстого, ошибочно датировавшего «Книгу…» XVI–XVII вв.). ^[9] В тех случаях, когда дата преставления святого в источнике отсутствовала, имя могло быть помещено в день памяти соименного святого.

Сведения святцев, позволяющие судить о почитании тех или иных святых, активно собирались историками церкви и агиографами: Н. П. Барсуковым,^[3] архимандритом Леонидом,^[10] Сергием (Спасским)^[14] и др.

Традиция составления «расширенного» варианта святцев хорошо представлена в старообрядческих рукописях, в частности, в нескольких списках святцев, принадлежавших Федору Петровичу Бабушкину (1764–1842) – представителю поморского согласия, знатоку священного писания, библиографу, киновиарху Выговского монастыря в 1830–1842 гг., деятельность которого подробно освещена в монографии Е. М. Юхименко ^{[15, с. 470–475]} и др. Часть библиотеки Бабушкина была приобретена известным исследователем старообрядчества Василием Григорьевичем Дружининым и ныне хранится в отделе рукописей Библиотеки академии наук ^[4] часть рукописей попала в собрании Е. В. Барсова. Ф. П. Бабушкин занимался как перепиской, так и собиранием книг. В перечне приобретенных им в 1820-е гг. книг можно найти не только произведения церковного содержания, но и работы по истории, математике, ботанике, физике и химии, в числе последних – сочинения М. В. Ломоносова, а также описания путешествий и беллетристику ^{[15, с. 474]}. Своей деятельностью Ф. П. Бабушкин снискал славу библиографа. Так, составляя оглавления к рукописным сборникам, он иногда указывал на авторство вошедших в них статей. Известен также библиографический указатель, составленный Бабушкиным: «Реэстр архиереям российским во время Никоновой перемены бывшим, а имянно по епархиам, тогда бывшим» ^{[15, с. 475]}. Особое внимание Ф. П. Бабушкин уделял собиранию данных о святых. В какой-то мере он продолжил выговские традиции сбора сведений о русских святых, в том числе о местночтимых. На Выгу в более раннее время было составлено «Слово воспоминателное о святых чудотворцех, в Росии восиявших, яко о святости жития, тако и о преславных чюдесех их» Семена Денисова, переписаны Четьи Минеи братьев Денисовых. Ф. П. Бабушкин составил каталог русских святых-чудотворцев («Описание всех в России просиявших чудесами мужей и жен»), упоминаемый в «Каталоге» Павла Любопытного ^{[7, с. 58]} Известен также составленный Бабушкиным краткий список «Российские святые», датируемый 1780-ми гг. Рукопись включает неполный перечень имен князей и княгинь, митрополитов, епископов, архимандритов, игуменов и преподобных. Большинство указанных имен не сопровождается датами, а для основателей монастырей и преподобных приведены только имена, без дат и географических указаний. Список, очевидно, не был окончен ^{[12, ф. 37, № 252, л. 268–268 об.],[15, с. 475]}.

Одним из способов, которым пользовался Ф. П. Бабушкин для сбора сведений о святых, было дополнение месяцесловов. Об этом свидетельствуют списки святцев с его добавлениями. Значительное количество исправлений Бабушкина отмечено в рукописи Святцев с пасхалией – конволюта 1-й трети XVIII в. и кон. XVIII–нач. XIX в. ^{[2, Дружинин, 736]} (далее - Друж. 736). Дополнения в Друж. 736 внесены двумя почерками – самого Бабушкина и другим – более четким полууставом. Они читаются на полях в Друж. 736, и в специально оставленных местах после каждого дня календаря. В рукопись вносились отсутствующие в основном тексте святцев сведения о праздновании памяти святых или днях празднования икон, не только российских, но и восточных церквей. Сведения содержат, как правило, только имя святого или именование иконы, иногда год преставления подвижника или явления образа; частично дублируются. Внесение новых памятей подразумевало, вероятно, копирование этих сведений в дальнейшем. Помимо дополнений к тексту более старых рукописей Бабушкин заказывал святцы с расширенным перечнем святых, в которые, впрочем, исправления продолжали вноситься, о чем свидетельствует рукопись ^{[2, Дружинин 131]} (далее - Друж. 131), 325 л., содержащая святцы, пасхалию и «лунное течение». На форзаце сохранилась помета В. Г. Дружинина: «Святцы Ф. П. Бабушкина. Добавления внесены им, его рукой. Особенно важно – внесены Поморские святые. В. Д.». Первый год в пасхалии — 7296 (1788) г., что в данном случае не может служить датирующим признаком, так рукопись написана на более поздней бумаге «рожок в щите под короной» с литерами АО, в растительной рамке большого формата ^{[17, № 673 (1805 г.)]} и отчасти на бумаге без филиграней (машинного производства). Рукопись богато орнаментирована, начиная от титульного листа, заставок и выполненных золотом инициалов. Имеющаяся в ней миниатюра с изображением Федора Стратилата, вероятно, может служить подтверждением тому, что рукопись предназначалась лично для Ф. П. Бабушкина.

Не все исправления, внесенные Бабушкиным в Друж. 736, попали в Друж. 131, так что считать Друж. 131 обычной копией с Друж. 736 нельзя. Отдельные исправления рукой Бабушкина внесены в обе рукописи: т. е., вероятно, на каком-то этапе правка вносилась в оба списка одновременно. Не исключено, что какая-то часть исправлений Друж. 736 игнорировалась писцом Друж. 131, но также можно предположить, что правка в Друж. 736 была внесена с какой-то рукописи, использованной при создании Друж. 131 или ее протографа. Даты в Друж. 736, как правило, проставлены кириллицей, в Друж. 131 — римскими цифрами, хотя встречаются и исключения. Святцы Друж. 131 послужили оригиналом для еще одной поздней копии.

Большинство добавлений, внесенных в виде маргиналий в Друж. 131, были учтены в списке, сделанном с Друж. 131, — ^{[2, Дружинин 130]} (далее - Друж. 130). Немногие исключения можно объяснить тем, добавления переписчик новой рукописи не смог прочесть. Друж. 130 – рукопись такого же формата, как и Друж. 131, судя по штемпелю бумаги, датируемому серединой 1840-х гг. Штемпель – Углицкая бумажная фабрика НсП (1844 г.) ^{[8, № 158]}. Копия была создана спустя несколько десятилетий и буквально следует оригиналу, в частности, было сохранено оформление и пасхальные данные с 1788 г. (что в очередной раз служит свидетельством не слишком большой надежности датировки по пасхалии).

Свой месяцеслов Бабушкин пополнял данными преимущественно о русских святых и чтимых иконах. География дополнений обширна: насельники Киево-Печерского монастыря, святые Архангельского края, Нижегородчины, Кириллова монастыря, Вологды, Белгорода, а также Сибири и т. д. Внесены также празднования местночтимым чудотворным иконам, например, под 15 октября Богородице Нижнеломовской, под 1 мая – явление Богородицы Царевококшайской, под 30 мая – Богородицы Исаковской (1659), под 28 июля – иконы Одигитрии «в Игришах». В святцах отдельно отмечены памяти учеников Александра Свирского: Дионисия иже на Вяти (должно быть — на Ояти) (3 октября), Игнатия иже на Ояти (20 декабря), Геннадий Задненикифоровский (27 февраля), Феодора иже на Ояти (10 апреля), Леонида в Островском монастыре (16 апреля), Никифора Олонецкого Задненикифоровской пустыни (18 апреля), Федора (16 мая), Корнилия (19 мая), Ферапонта иже на Ояти (27 мая). Перечислены также сийские игумены: 23 декабря – Геласий, игумен Сийский, 12 марта – Кирилла строителя (1556).

Наше внимание привлекло несколько очень редких памятей, в том числе двух краснохолмских святых: игумена Никольского монастыря Антония Краснохолмского (под 17 января и 7 мая) и его ученика Германа (под 12 мая, на память константинопольского патриарха). Память игуменов Краснохолмского монастыря в других месяцесловах до начала XIX в. по настоящее время обнаружена не была, и о почитании его можно говорить только с последней четверти XIX в. ^{[5, с. 35]}.

Сведения о ранней истории Никольского монастыря известны в «Летописце о зачатии Бежецкого верха Николаевского Антониева монастыря», который считается памятником конца XVII или середины XVIII в. ^{[5, c. 32]}. В последней же четверти XIX в. благодаря, в частности, труду Димитрия (Самбикина) память Антония стала встречаться в сводах памятей русских святых. Так, в рукописной Минее священника Константина Добронравина (епископа Гермогена, 1820–1893) в дополнениях к основному своду святцев ^{[13, собр. Петроградской духовной семинарии, № 25/1, л. 197 об.]}, указана и память преп. Антония и источники сообщения о нем: «Преподобный Антоний Краснохолмский, прибыв в сане иеромонаха из стран Белозерских, основал (1461 г.) близи заштатного города Краснаго Холма (Тверской губ) на берегу Мологи в 30 вверстах от г. Бежецк обитель Бежецко-Николаевскую Краснохолмскую (построение в ней каменного храма 1481 г.) В создании обители ему способствовал владетель этого места, боярин Нелединской или Нелецкой. Мощи пр. Антония почивают под спудом. (История Макария VII. 24, месяцеслов арх. Димитрия 17 января)».

Каким образом данные об первых игуменах Никольского монастыря могли попасть к Бабушкину? Данных о них нет в «Книге глаголемой описание о российских святых» ^[9], ни в святцах, ни в синодике Краснохолмского монастыря 1681 г. или иконописных подлинниках ^{[5, с. 30]}. Нельзя исключить, конечно, что в руках Бабушкина оказался список Летописца о Бежецком верхе, в котором повествуется и об Антонии, и о Германе, или какие-то выписи из него, или он мог черпать данные из более распространенных и современных ему источников.

Представляется, что второй вариант более правдоподобен. Подтверждает это наблюдение, на наш взгляд, и наличие еще двух памятей подвижников: Леонида Устьнедумского (17 июля), основавшего обитель в Великоустюжском крае, и Иулиании Семигородской (17 августа), возобновившей Семигородную пустынь неподалеку от Дионисиева Глушицкого монастыря на Вологодчине. В месяцесловах памяти Леонида и Иулиании также не встречаются, а списки сказаний о чудотворных иконах, хранителями которых выступили преподобный Леонид и инокиня Иулиания, также известны в очень ограниченном количестве списков. Могли эти списки оказаться в руках у Бабушкина? В принципе такой вариант нельзя упускать из виду, но значительно больше вероятность того, что у Бабушкина имелся свод данных о монастырях и о их святынях.

Известно, что приверженцы старой веры всячески старались получить доступ к собраниям древних монастырей, и, если судить по источникам первой трети XVIII в., у них такой доступ был ^[16]. Однако источник Бабушкина мог быть и более прозаичным. Так, указанные подвижники и история созданных ими обителей упоминаются в крупнейшем своде данных о монастырях на первую четверть XIX в. – «Истории российской иерархии» Амвросия (Орнатского). «История…» выходила в течение нескольких лет: с 1807 по 1815 г. ^[1] Сведения, попавшие туда, вполне могли быть использованы Ф. П. Бабушкиным, не чуравшимся, как было указано выше, никонианской литературы, тем более, когда речь шла о древних святынях. В «Истории российской иерархии…» впервые в печатном виде был упомянут Антоний Краснохолмский ^{[1, ч. 4, с. 807–809],[5, с. 31]}. О Семигородной пустыни, ее устроении и святынях было рассказано в томе, вышедшем в 1815 г. ^{[1, ч. 6, с. 82–83]}, о Леониде и явленной иконе Одигитрии там же ^{[1, ч. 6, с. 580–584]} Однако характеристика менялась: у Амвросия тот или иной подвижник церкви просто упоминался, в святцах Бабушкина он уже именовался не иначе как святой или преподобный. Данных о том, что Бабушкин имел доступ к «Летописцу о зачатии Бежецкого верха…» и ко спискам сказаний о Устьнедумской и Семигородной пустыни у нас нет. Весьма вероятно, что для пополнения сведений о святых дониконовской эпохи Бабушкин воспользовался сводом данных Амвросия.

Из этого наблюдения следует, во-первых, что список святцев БАН, Друж. 131 следует датировать не началом 1800-х гг., как мы полагали ранее ^{[11, с. 116–117]}, а второй половиной 1810-х гг., а во-вторых, что святцы Бабушкина вторичны по отношению к более ранней традиции месяцесловов.

You can simply select and copy link from below text field.