Статья 'Структурно-содержательная динамика художественного концепта «культура» в творчестве В.С. Маканина' - журнал 'Litera' - NotaBene.ru
по
Journal Menu
> Issues > Rubrics > About journal > Authors > About the Journal > Requirements for publication > Editorial collegium > Editorial board > Peer-review process > Policy of publication. Aims & Scope. > Article retraction > Ethics > Online First Pre-Publication > Copyright & Licensing Policy > Digital archiving policy > Open Access Policy > Article Processing Charge > Article Identification Policy > Plagiarism check policy
Journals in science databases
About the Journal

MAIN PAGE > Back to contents
Litera
Reference:

Structural and substantive dynamics of artistic concept of “culture” in the works of V. S. Makanin

Demiral Khilmi

post-graduate student of the Department of the History of the Newest Russian Literature and Modern Literary Process at Moscow State University

119234, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1

hilmidemiral86@gmail.com
Other publications by this author
 

 

DOI:

10.25136/2409-8698.2020.9.33809

Received:

02-09-2020


Published:

10-09-2020


Abstract: This article is dedicated to description of the artistic concept of “culture”, one of the fundamental in the conceptual framework of V. S. Makanin. The content of the concept is viewed in the context of evolution of Makanin’s works. The author examines the nature of transformation of each layer of the artistic concept of “culture” in light of establishment of Makanin’s concept of a human; determines interrelation of the motifs in their role in formation of the concept. Separate attention is given to determination of the meaning of precedent facts, including literary images, plots, themes, and motifs in development of the structure and content of the concept of “culture” in V. S. Makanin's works of different periods. Composition of circumnuclear zone and close periphery of this concept contributes to the formation of a cultural background, and their reinterpretation by the author reflects the objective processes taking place in cultural discourse for the past 50 years. In proportion to evolution of Makanin’s works, these images are saturated with new meanings, leading to refocus in interpretation of their classical content, substantiated by the need to place axiological accents. The conclusion is made on the extreme complexity of structure and content of the artistic concept of “culture” in the works of V. S. Makanin, which change dynamically throughout his creative path. This article is first to describe the structure of this concept and trace the dynamics of its transformation in diachrony, using the materials of most significant works of V. S. Makanin.


Keywords:

Makanin, the сoncept of сulture, fiction concept, cultural space, concept sphere, precedence, axiology, man of culture, prose, Russian literature

This article written in Russian. You can find original text of the article here .

Человек культуры и культурное пространство в художественном мире В.С. Маканина

Творчество В.С. Маканина – писателя, формально-хронологически принадлежащего к последней трети XX века, вызывает широкий отклик в критике и в литературоведении настоящего периода. Возрастающая популярность его произведений, на наш взгляд, объясняется их глубокой философичностью, экзистенциональностью, психологичностью и тонкостью наблюдений переживающего автора, нередко прячущегося в определенном смысле за отстраненного повествователя. Возможно, прочитанные и увиденные в контексте изменившейся социокультурной ситуации маканинские произведения только обретают свое настоящее место в современном русскоязычном культурном дискурсе, под которым понимается «рассмотрение социальной жизни людей прежде всего с точки зрения языка и понятий культуры, т.е. их ценностного и нормативного сознания» [4].

Концептосфера маканинского творчества весьма сложна, и в работах исследователей может рассматриваться с различных позиций. Так, В. Б. Волкова, изучая концептосферу современной военной прозы, усматривает в творчестве В.С. Маканина концепт «кавказский пленник», атрибутируя его как интертекстуальный, специфика содержания которого «детерминирована, во-первых, авторским экспериментированием с текстом-первоисточником, зачастую с обыгрыванием общепринятого толкования; во-вторых, диалогом текстовых плоскостей, на пересечении которых полемически осмысливаются культурно-исторические эпохи» [6, с. 19]. В. В. Иванцов, определяя в произведениях писателя пространственно-временные константы, показывает, что «важнейшей из таких констант соответствует концепт ‟Дом”» [9, с. 4], при этом именно через данный концепт, по мысли исследователя, можно создать более полное представление о концепции человека в творчестве В. С. Маканина [там же].

Мы же попробуем показать, какую роль в концептосфере маканинских произведений и, соответственно, в идиостиле автора играет концепт «культура», каким образом происходит его развитие от раннего творчества к позднему. Обращение к анализу именно этого концепта представляется нам важным прежде всего потому, что, будучи концептом универсальным, в произведениях В.С. Маканина он приобретает такие преломления, которые, на наш взгляд, с одной стороны, очень точно отражают объективные процессы, происходившие и происходящие в культурном дискурсе последние 50 лет, с другой – его воплощение в конкретных произведениях автора показывает особенности субъективного осмысления феномена культуры неординарным, талантливым писателем.

Следует сделать несколько предварительных замечаний относительно изучаемого концепта. Во-первых, культурное пространство, определяющее специфику концепта «культура» в произведениях В. С. Маканина, оказывается оппозиционно прорисованным сразу в нескольких аспектах: культура – антикультура, официальная культура – культура андеграунда (культура нонконформизма?), истинная культура – «суррогатная» культура и т.д. Однако данная «оппозиционность» в художественном мире В. С. Маканина нередко превращается в «зеркальность» или границы между оппозиционными полями размываются. Во-вторых, это пространство формируется в нескольких плоскостях и затрагивает не в последнюю очередь образ автора и образ рассказчика, который может быть одновременно создателем произведений искусства. Наконец, многогранность понятия «культура», а также концепта «культура» в русской языковой картине мира делает практически безграничным поле исследований этого художественного концепта в творчестве писателя.

Развитие концепта «культура» в произведениях В. С. Маканина неразрывно связано с развитием концепции человека, которая, как показал В. В. Иванцов, ко второй половине 1980-х годов оказывается сформированной («Утрата», 1987 год) и отражает отнюдь не позитивные взгляды автора: согласно данной концепции, человек «предстает существом, ощущающим духовное одиночество – «утрату» связи с прошлым и будущим в рамках отведенного ему эмпирического, бытового времени-пространства индивидуальной биологической жизни в поселке или в большом городе» [9, с. 14]. Одиночество в пространстве и во времени, помноженное на тонко улавливаемые писателем культурно-исторические и социальные изменения, приводит маканинского человека к переосмыслению фактов коллективной культурной памяти. В текстах произведений это находит отражение, прежде всего, в характере образов героев-писателей, одновременно являющихся и повествователями, и действующими лицами, что, по меткому замечанию М. П. Абашевой, позволяет автору наделить их более значимыми «полномочиями», сделать своего рода «инстанцией самопознания» [1, с. 61]. И поскольку указанный прием характерен для ряда произведений В.С. Маканина («Голоса», «Портрет и вокруг», «Один и одна», «Андеграунд…» и др.), исследователь делает вывод, что «тема писателя и творчества <…> определяет глубинные основания маканинского миросозерцания и стиля» [там же], именно поэтому в структуре художественного концепта «культура», преломленного в писательском сознании В. С. Маканина, ядром, на наш взгляд, будет образ человека культуры, под которым мы подразумеваем, прежде всего, человека искусства, преимущественно писателя, но также художника, музыканта и др., объединяемых рядом доминантных типологических черт, независимо от вида искусства.

Амбивалентность содержания ядерной зоны художественного концепта «культура», с одной стороны, предопределяет весьма устойчивую особенность образных систем произведений В. С. Маканина – наличие в них образов-двойников, с другой – образы-двойники формируют эту амбивалентность. Как известно, «в традиции мировой литературы двойник – это тот персонаж, который абсолютно копирует если не внешность, то идеи героя, искажая их, подставляет главного героя, паразитирует на его внешности, его благородстве, его происхождении и т.п. <…> является явным антагонистом и врагом близкого автору героя, судьба которого составляет предмет того или иного произведения» [10, с. 111]. У В. С. Маканина двойничество героев сложнее и часто реализуется в следующих типовых вариантах: двойник социальный – двойник экзистенциальный; двойник подлинный – двойник подражающий (внешний) – двойник, перевоплощающийся в антипода. Двойничество, с одной стороны, связано с образами, относящимися к ядерной зоне концепта «культура», с другой – соотносится с уже обозначенной концепцией человека: «удвоение» героя способствует «утверждению идеи об универсальности <…> концепции человека, о том, что феномен человека, творящего «квазиценности», – феномен массовый» [9, с. 13]. Представленное высказывание относится к «Утрате», однако, на наш взгляд, может быть распространено и на большинство других произведений В. С. Маканина. «Творение квазиценностей» непосредственно соотнесено с мифотворчеством, присущим в изображении писателя человеку культуры.

Создание мифа как онтологический выбор героя в позднем творчестве получает социально-историческое и культурное объяснение. В «Андеграунде…», в котором, по словам М. П. Абашевой, «генеральная метафора "андеграунд" аккумулирует не только актуальные социально-культурные значения, но <…> и все прежние мотивы прежнего маканинского литературного творчества» [1, с. 62], его герой рассуждает: «Чехов хорошо сказал, что выдавливал из себя по капле раба. Но и хорошо промолчал, чем он при этом заполнял пустоту, образовавшуюся на месте былых капель. Словами? То бишь нерабской своей литературой?.. Это напрашивается. (Пишущие именно этим грешат. Еще и гордятся. Мифотворцы.) Но реально пострабская наша пустота заполняется, увы, как попало. Таков уж обмен: ты из себя выдавливаешь и выдавливаешь, но в твои вакуумные пустоты (послерабские) напирает, набегает со стороны всякое и разное – из набора, которому ты не хозяин. Ты и обнаруживаешь в себе чужое не сразу» [13, с. 40].

Процитированный фрагмент весьма красноречиво говорит об осознаваемой маканинским героем трансформации представлений о человеке культуры и об изменении его собственного самосознания как представителя названной группы людей. В сопоставлении с более ранним произведением писателя – романом «Портрет и вокруг» (1978) это становится еще более заметным. Примечательно, что его главный герой, Игорь Петрович, как и в «Андеграунде…», писатель. В определенный момент развития сюжета из героя, дающего читателю надежду на то, что талантливые писатели, не подверженные угодничеству сильным мира сего и подчиненности внешним обстоятельствам, еще способны сохранять культурные традиции и поддерживать культурный фон, Игорь Петрович приблизится к самому обычному человеку, такому, как все, – к «срединному», растоптанному «болезнью творческого бессилия» [11, с. 150]. Бессилие творчества оказывается обусловленным неспособностью к настоящей рефлексии и сопереживанию, отсутствием истинной интеллигентности, избыточной приземленности, не позволяющей абстрагироваться от узколичностных проблем. Культура, по словам Й. Хейзинга, «есть направленность, и направлена культура всегда на какой-то идеал, а именно на идеал, выходящий за рамки индивидуального, на идеал сообщества» (цит. по [18, с. 12]). Творчество как составляющая культуры формирует этот идеал. В русском культурном пространстве «подлинность творчества непосредственно связана с копанием, самоотречением, болью» [там же, с. 151]. Нет их, нет и художника. О гениальности говорить не приходится. В романе В.С. Маканина конца 1970-х годов уже прослеживается тенденция трансформации образа человека культуры, определяющим признаком которой будет этический критерий, заложенный в пушкинской формуле «Гений и злодейство – две вещи несовместные». В «Портрете и вокруг» «злодейство» – это пока склонность к конформизму, в «Андеграунде…» все намного серьезнее: это два убийства, мотивы которых, и жизненные, и художественно-символические, иллюстрируют концептуальные изменения в мироощущении человека культуры. Понятие «гений» становится лишь атрибутом: «Без слова «гений» нет андеграунда» [13, с. 71]. Но нет в современном мире и талантов, о которых еще имело смысл говорить в конце 1970 – начале 1980-х годов («Портрет и вокруг», «Где сходилось небо с холмами» и др.). Причина все та же – изменение системы ценностей, разрушение идеалов: «Но талантливые, как водится, иные далеко, а иных уж нет. Либо перемерли, либо стали известны, денежны, уже не пробиться, талант редкость» [13, с. 244] .

В современном мире человек культуры в изображении В.С. Маканина по сути теряет свою главную отличительную способность – способность к культурогенному творчеству, культуроносные факты, окружающие человека культуры, да и любого человека, теряют свою ценность, эстетические и когнитивные потребности переходят в разряд потребностей бытовых, предметных, материальных, прагматических. Человек культуры перестает быть человеком культуры и, следовательно, утрачивает способность формировать культурное пространство.

Приядерная зона художественного концепта «культура» в творчестве В.С. Маканина

Приядерную зону маканинского концепта «культура» составляют прецедентные образы, имена, факты, характер переосмысления которых также меняется в разные периоды творчества писателя. Их довольно много, они разбросаны по текстам, диффундированы в них и тем самым создают культурное пространство, иногда весьма противоречиво интерпретируемое.

Остановимся несколько подробнее на образе «маленького человека» и образе «лишнего человека». Интерес именно к этим образам обусловлен, прежде всего, их спецификой. С. Е. Халитова показала, что в пространстве русского языкового сознания образ «маленького человека» трансформировался сначала в художественный, а затем и в культурный концепт [20, с. 5], и при анализе произведений современных авторов, обращающихся так или иначе к образу «маленького» человека, следует говорить об апелляции скорее к культурному концепту, а не просто к образу. Относительно «лишнего человека» схожую идею о трансформации литературного типа в «концепт русской культуры» доказала Н. В. Володина [7, с. 122]. Применительно к творчеству В. С. Маканина эта идея представляется весьма продуктивной: оба названных концепта, входя в концептосферу маканинского творчества, участвует в формировании ассоциативного и образного слоев концепта «культура», его составляющих. Специфика их взаимодействия у исследуемого писателя – в пересечении структурных компонентов, прежде всего на понятийном и ассоциативном уровнях.

Характеризуя героев В. С. Маканина, в качестве определяющего особенности мироощущения и социального положения маканинских героев критики и исследователи нередко используют понятие «срединный человек». Тип срединного человека, объединяющего черты «маленького человека» и «лишнего человека», формируется у В.С. Маканина довольно рано (см., например, [3]), однако в программном романе «Андеграунд…» название одной из глав звучит как «Маленький человек Тетелин». Почему? Представляется, что дело как раз в большом потенциале концепта «маленький человек». Явные параллели в судьбах героев В. С. Маканина и Н. В. Гоголя, разнящиеся в «антураже», в деталях, и неоднозначно подчеркнутые автором прямой отсылкой на повесть классика, оказываются тем более показательными: Башмачкин умирает, лишившись шинели, а Тетелин умирает, когда приобретает брюки, не подошедшие ему. Устоявшиеся характеристики типа «маленького человека» (лингвокультурного типажа в терминологии В.И. Карасика) сопровождаются в тексте В.С. Маканина оценочными эпитетами, а номинация героя дается в «стяженном» варианте: «Этот маленький умудрялся своей липкой духовной нищетой испортить жизнь себе – заодно мне» [13, с. 66] (курсив наш). Однако принципиальное различие между двумя этими героями кроется в жизненных установках и амбициях, определяемых окружающим социокультурным пространством: «Тетелин мечтал стать уважаемым человеком, интеллигентным сторожем» [там же] (курсив наш), воплощение же мечты могло, по мысли героя, произойти посредством подражания и копирования: «он самым жалким образом подражал: крал мои словечки, жесты, походку, вплоть до манеры здороваться и вести легкий коридорный разговор с хозяевами квартир» [там же] (курсив наш). Вердикт рассказчика: «Верю, что он мучился. (Верю, что он хотел свой кусочек счастья.) Человек надеялся перехватить чужое “я”» [там же]. Счастье – через «перехватывание» чужого «я»! От гоголевского сострадания герою не остается ничего. Культура, основанная на гуманности, разрушается от циничности и пошлости окружающего мира: «Чтобы покойного хоть как-то почтить (и чтоб не смеяться), мы втроем затеяли философствовать» [там же]. По мнению К. О. Шилиной, «можно говорить о том, что введение в повествование такого персонажа, как Тетелин, и ориентация его на гоголевскую традицию дополняет образ главного героя Петровича и время, в котором он живет. Время гораздо более цинично и жестоко: смерть жалкого, всеми забитого существа уже почти не вызывает сочувствия. Да и само это существо значительно изменилось» [21, с. 130]. Выравнивание значимости интеллектуальных ценностей и предметно-вещных объектов и есть в определенной мере характеристика культуры общества («У меня не было таких брюк. А у вас никогда не было изданной книги» [13, с. 74]). «Эволюция» Тетелина-Башмачкина – эволюция «в мелочного сторожа-крохобора» [13, с. 75]. «Маленький человек» у В.С. Маканина – это не социально бесправный, бедный человек, а человек с бедной, маленькой душой. Эпитет «маленький» и определение «мелкость» по отношению к душе несколько раз встречается в небольшом пространстве текста. По Маканину, мелкость и жалкость души определяются подражательностью («…классики в XIX веке рановато поставили на человечке точку, не угадав динамики его подражательного развития – не увидев (за петербургским туманом) столь скороспелый тщеславный изгибец. Мелкость желаний обернулась на историческом выходе мелкостью души» [13, с. 148]). Следует отметить еще одну важную характеристику концепта «маленький человек» как составляющей концепта «культура» у В. С. Маканина. По данным, полученным С. Е. Халитовой, к периферийным признакам номинативного поля концепта «маленький человек» относится «душевная эмоциональность, способность к чувствам» [20, с. 140]. Однако эта составляющая в номинативном поле названного концепта, сформированного в пространстве художественных текстов В.С. Маканина, по нашим наблюдениям, или совсем отсутствует, или заметно ослаблена. Современный мир жесток и равнодушен.

Концепт «лишний человек» не менее важен в качестве структурной составляющей концепта «культура». В произведениях, написанных ранее «Андеграунда…», он складывается из символических образов (например, образы лаза, трубы), ограничивающих пространство; в «Андеграунде…» же таким символом-метафорой становится сам андеграунд, пересекающийся в этом смысле с образом психиатрической клиники, в свою очередь, ассоциативно восходящим к чеховскому произведению (см., например, [16],[17]).

«Лишний человек» в маканинских произведениях раннего периода, как было указано, – это человек «срединный». В позднем творчестве «лишнесть» героев заостряется и оголяется. И Петрович, главный герой романа «Андеграунд...», и его андеграундные друзья (Михаил, Вик Викыч), несомненно, пополняют галерею «лишних людей» русской литературы. Но «лишними» они оказываются главным образом в творчестве, невостребованность которого в современных социокультурных условиях и современном мире с его системой ценностей приводит к трагическим последствиям. Это не борцы за идею, не рефлексирующие мыслители, родившиеся раньше времени, и даже не «эгоисты поневоле». Напротив, это люди, «застрявшие» в прошлом, для которых андеграунд, возможно, единственный способ «законсервироваться», остаться в парадигме привычных ценностей.

Ассоциативный слой художественного концепта «культура» в творчестве В.С. Маканина

Ещё одним значимым слоем концепта «культура» в творчестве В. С. Маканина, помимо уже обозначенных, является ассоциативный слой, который актуализируется буквально в каждом произведении за счет литературно-художественных реминисценций и прямых отсылок к текстам русской литературной классики, к произведениям живописи и др. Цитатность жизни и цитатность текста – две установки, взаимовлияющие и взаимозависимые. В раннем творчестве аллюзии и реминисценции менее частотны и служат, прежде всего, задаче расширения художественного пространства романа. В позднем творчестве, главным образом, в романе «Андеграунд, или герой нашего времени», они приобретают множество других функций, на что неоднократно указывали исследователи, рассматривая роман в том числе с позиций интертекстуальности (см., например, [2],[5],[15], [19] и др.).

Прямые отсылки к прецедентным фактам русской культуры, вплетенные в философичные рассуждения Петровича, углубляют мысль читателя об онтологическом осмыслении культурного пространства как героями произведения, так и автором: «Разумеется, мы знаем (слышали), что дух дышит, где хочет. (Евангелие.) Или еще круче: духовное в человеке совершается повсюду и везде – либо нигде. (Восточные мотивы.) Нас греет, нам с этим тепло – мы можем рассуждать об этом и даже согласиться с этим, но не жить с этим. Увы. Увы, нам нужна перспектива; приманка, награда, цель, свет в конце туннеля, и по возможности поскорей. В этом, и ни в чем ином, наша жизнь. В этом наша невосточная суть: нам подавай будущее!.. Потому-то черный квадрат Малевича – гениален» [13, с. 39].

В этом произведении В. С. Маканин проводит своего героя к постижению смысла искусства как неотъемлемой части культуры через «лабиринт “проклятых вопросов”», при этом художественный мир романа оказывается «хаотичным и настолько много системным, что свести концы с концами, пробиться к основной идее действительно непросто» [19, с. 45]. Нам кажется чрезвычайно важным наблюдение И. К. Сушилиной о том, что общность героев, с одной стороны, романа В.С. Маканина, с другой – М. Ю. Лермонтова и Ф. М. Достоевского, заявленная в названии «Андеграунда…» и реализуемая в самом тексте, оказывается мнимой и «определена лишь внешним по отношению к социуму положением» [там же]. Иными словами, аллюзии и реминисценции выполняют свои функции, расширяя пространство романа и укрупняя концепт «культура» на ассоциативном уровне, но отношения героя с ассоциативно вызванными образами направлены не друг к другу, а друг от друга, не на сближение, а на отталкивание, не на сочувствие, а на снижение [там же, с. 46]. Анализируя характер ассоциативных взаимодействий текста «Андеграунда…» с текстами М. Ю. Лермонтова, Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева, И. С. Сушилина приходит к выводу, что «Маканин, актуализируя реминисценции из русской классики и недавней социокультурной ситуации, стремится приучить нас к иной системе координат, как бы перевести из пространства Евклидовой геометрии в пространство геометрии Лобачевского» [16, с. 47]. Перевёрнутая система координат, аксиологический «коллапс» требует от современного человека и иного концептуального осмысления самой культуры.

По мнению Н. В. Алексеевой, «рассыпанность» цитат по всему тексту первой главы имеет задачу «убедить читателя в принадлежности главного героя к писательскому клану» [2, с. 149], однако по мере развития романа они расширяют свои функции и создают культурный фон, «сигнализируют об открытости художественного текста, о его соотнесенности с текстами других авторов…» [там же]. В аллюзийно-реминисцентных названиях глав исследователь видит потенциал «концептуальных лейтмотивов и лейтобразов» показывает это на примере главы «Квадрат Малевича», в которой названное в заглавии произведение искусства неоднократно не прямо, намёками появляется то там, то тут и в конечном итоге выводит ассоциации на новый уровень: «Неожидан выбор призмы, через которую Маканин смотрит на квадрат Малевича, - призмы русской ментальности», – заключает Н. В. Алексеева [там же]. Постепенно выстраиваются отношения между текстами русской культуры и текстами романа (романа маканинского, романа его героя и романа жизни), создавая «перекличку эпох, извечных «больных» и все еще не разрешенных вопросов русской жизни» [там же, с. 153].

О. Н. Васильева, анализируя в романе В. С. Маканина «Андеграунд, или героя нашего времени» многочисленные аллюзии и реминисценции из Достоевского и оценивая результат «диалога» двух писателей, приходит к выводу, что интертекст Маканина провоцирует читателя на ревизию собственных аксиологических установок, на проверку прочности собственных нравственных ориентиров, сформированных (или нет) классикой русской литературы [5, с. 1834]. Однако, провоцируя, Маканин все-таки, по словам Т. Толстой, проявляет себя «именно как очень русский и глубоко традиционный писатель», главная ценность которого – любовь (цит. по [19, с. 51]).

Как видно из приведенных рассуждений исследователей, ассоциативный слой концепта «культура» в творчестве В.С. Маканина теснейшим образом связан с ценностно-оценочными характеристиками, он как будто создает нравственный поединок литературных типов, образов, авторских взглядов и пр.

Мотивы и сюжеты известных художественных произведений, переосмысленные, переакцентированные, находятся в ближней периферии маканинского концепта «культура», мотивный слой которого тесно связан с ассоциативным и в определенной мере его формирует. Трансформация мотивов прецедентных текстов часто обусловлена потребностью автора расставить аксиологические акценты. Именно такую функцию мы видим в использовании мотивов, соотнесенных с известными произведениями русской литературы. В качестве иллюстрирующего нашу мысль примера назовем только мотив убийства, сюжетообразующий для «Андеграунда…», как мотив, переосмысленный либо в соотнесении с произведениями русской литературы (в самых различных интерпретациях), либо в контексте социокультурном и / или идеологическом (см., например, [8],[21] и др.), при этом «параллелизм романных и известных литературных сюжетов мотивирован сознанием персонажа, современного человека, для которого существование в мире литературы (в мире текстов) заменяет религиозную мифологию» [15, с. 75]. Отсутствие религиозного сознания героев или его примитивизация в «Андеграунде…» подчеркнуты особенно. Собственно, наличие указанного компонента со знаком «минус» в характеристике концепта «культура» для носителя русского языкового сознания есть некий нонсенс, ибо, несмотря на продолжительный атеистический период, русская культура все-таки религиозно ориентированная, а христианские мотивы – это неотъемлемая и чрезвычайно значимая составляющая русского искусства во всех его проявлениях.

Трагедия непонятости писателя, недооцененности его пророческих мыслей сменяется трагедией РАЗНОпрочтений, обусловленных номенклатурными причинами – отличительная черта современного культурного пространства, часто неоправданно безжалостного, парадоксально негуманного. В этом смысле особенно трагическими кажутся слова брата главного героя, Вени, одаренного и глубокого, но оказавшегося ненужным в культурном пространстве современности: «Мы мученики не идей, а их мучительно меняющихся прочтений» [13, с. 109]. В этом и суть: не идеи, а лишь прочтения! Вторичность бытия.

Выводы

В концептосфере творчества В. С. Маканина концепт «культура» занимает одно из важнейших мест. Он имеет весьма сложную структуру, в ядерную зону которого входит образ «человека культуры», соотнесенный с концепцией человека, сформировавшейся в творчестве писателя. С течением времени концепт «культура» претерпевает трансформации как на уровне содержания, так и на уровне образов, символов, мотивов, ассоциаций, его формирующих, что обусловлено творческой эволюцией писателя и укреплением его мировоззренческих позиций.

References
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
Link to this article

You can simply select and copy link from below text field.


Other our sites:
Official Website of NOTA BENE / Aurora Group s.r.o.