Analysis of Chinese Studies of Lu Xun's Novel 'Notes of the Madman' in Terms of the Influence of Nikolai Gogol's Same-Named Novel

Li An'tsi PhD in Philology post-graduate student of the Department of the History of Russian Literature at Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, Moska oblast', g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1 lianqiweila@yandex.ru Other publications by this author

Лу Синь (настоящее имя – Чжоу Шужэнь) – китайский писатель, оказавший большое влияние на развитие культуры и общественно-политической мысли в Китае первой половины XX века и являющийся основоположником современной китайской литературы. Он является одним из наиболее исследуемых китайских писателей-классиков. С 1926 по 2018 год в Китае было опубликовано около 16500 книг, монографий и статей, посвященных изучению биографии, мировоззрения, творчества Лу Синя, влияния его произведений на китайскую культуру, а также связи его творчества с русской литературой и с произведениями Н.В. Гоголя, в частности. [Жэьцзин, 2018, с. 60-61]. Данная статья посвящена обзору и комментарию наиболее значимых научных работ, посвященных последней из названных историко-культурных проблем.

Большое место в истории исследования творчества Лу Синя занимает статья китайского учёного Шао Бочжоу под названием «Три вопроса о “Записках сумасшедшего”» [Бочжоу, 1983, c. 16-24]. В ней рассматриваются проблемы восприятия китайскими читателями главного героя повести на протяжении XX в., истории изучения «Записок сумасшедшего» (или «Дневника сумасшедшего») и литературных влияний на произведение Лу Синя.

Рассуждая о правильном понимании читающей публикой образа сумасшедшего, Шао Бочжоу отмечает, что до 1949 года, (т.е. до основания КНР), сосуществовали два разных толкования героя Лу Синя: первое заключалось в том, что это человек, который «проснулся в новое время и играл роль ненормального» [Бочжоу, 1983, c. 16]. Иными словами, герой Лу Синя – носитель новых идей, «лишний» человек, не имеющий сторонников и которому нет места в традиционном феодальном обществе. Другой взгляд на героя был следующим: это человек, который болен «манией преследования», т.е. имеющий психическое расстройство. Однако уже в 1950-е гг. в этом отношении происходит переакцентировка: большинство литературоведов воспринимают сумасшедшего как «бунтовщика», «антифеодального борца», т.е. как положительного персонажа, олицетворяющего революционный дух эпохи [Бочжоу, 1983, c. 16]. Шао Бочжоу обобщает достижения исследователей в данном вопросе и приводит основные, закрепившиеся в китайской науке того времени позиции. По его словам, ученый Чжу Тун считал, что безумец Лу Синя является гуманистом и демократом, который сопротивляется унизительной жизни [Тун, 1953, с. 73-74]; Фэн Сюефэн высказывал мнение, что «Лу Синь успешно создал антифеодальный художественный образ» [Бочжоу, 1983, c.16]. Исследователи Сюй Циньвэнь, Сюй Чжунюй и Ли Санму соглашались с позициями Чжу Туна и Фэн Сюефэна, однако отмечали, что герой имеет яркие черты “мании преследования”, а именно расстроенное мышление и несвязную речь. Ввиду того, что литературоведы по-разному воспринимали и толковали героя «Записок сумасшедшего», острее стала ощущаться проблема доказательства, что главный персонаж является психически и нравственно здоровым человеком [Бочжоу, 1983, c. 16]. Для этого требовалось более глубокое понимание проблематики и идейного содержании произведения Лу Синя. Некоторые литературные критики (автор рассматриваемой нами статьи указал только Сюй Чжунюй) придерживались следующего взгляда на героя: безумие – это только внешняя черта героя, его «маска»; на самом же деле он борется с пороками и безнравственностью старого общества. Именно поэтому окружающие, соблюдающие традиции феодальной системы, принимают его за сумасшедшего. Вслед за обществом власти тоже несправедливо признают героя безумцем [Чжунюй, 1957, с. 15].

В 1960-е годы такой подход к толкованию героя «Записок сумасшедшего» Лу Синя считался неверным. Исследователи этого времени воспринимают безумца не как «бунтовщика в своем классе и героя своего времени» [Бочжоу, 1983, c. 17] и носителя абстрактных революционных идей, но как жертву эпохи. Другие ученые выдвигают гипотезу, что герой повести – не борец и не сумасшедший, а обычный человек. По их мнению, впечатление о сумасшествии героя возникает у читателя лишь потому, что таков замысел автора. Странность героя – художественный прием, придающий идейную глубину произведению. Известный литературовед 1960-х гг. Гон Ланьгу считает, что главный персонаж имеет символическое значение и не может сравниваться с реальными людьми; иными словами, герой повести не нуждается в анализе как личность, он является символом борьбы со старым миром [Ланьгу, 1980, с. 85-93]. Научные дискуссии в данном направлении продолжаются и по сей день.

Во второй части статьи, обобщая мнения исследователей в вопросе определения стиля повести «Записки сумасшедшего», Шао Бочжоу выделяет основные положения, иллюстрирующие позиции ученых. По его словам, Чэн Фанву – первый ученый, обратившийся к анализу стилевых черт повести Лу Синя. Чэн Фанву полагает, что «Записки сумасшедшего» – только запись фактов, натуралистическое творчество [Бочжоу, 1983, c. 18]. В дальнейшем его взгляд не был поддержан китайскими литературоведами. В 1936 году литературовед Лю Дацзе впервые говорит о “реализме” повести Лу Синя. По мнению Оуян Фанхая, «Записки сумасшедшего» – решающая победа реалистического направления в китайской литературе [Фаньхэй, 1942, c. 123]. В течение долгого времени никто не опровергал эту идею. Однако в 1962 году в статье «Художественный приём и развитие повести Лу Синя» Чэнь Миншу доказывает, что в этом произведении имеет место быть синтез романтизма и реализма, при этом преобладает романтический стиль. Тем не менее его позиция и аргументация не вызывают отклика китайских исследователей. Некоторые ученые считали «Записки сумасшедшего» великим произведением реалистического стиля. Для них образ сумасшедшего – «фигура, созданная в строгом соответствии с принципом реализма» [Бочжоу, 1983, c. 18]. Исследователи Ву Сяомэй и Чжан Шочэн считали «Записки сумасшедшего» романтической повестью. Литературовед Чэнь Юн в качестве основного направления, в рамках которого написаны «Записки сумасшедшего», выделял символизм. Шао Бочжоу ограничивается лишь последовательным изложением позиций ученых по данному вопросу.

По мнению самого Шао Бочжоу, основными художественными методами произведения Лу Синя были романтизм и реализм, однако идея повести – романтическая. При этом, по мнению ученого, обстоятельства жизни персонажа имеют символический смысл. Таким образом, в повести имеются черты романтизма и символизма. Несмотря на то, что сумасшедший живет в реальных обстоятельствах, в его образе есть признаков идеального романтического героя.

Третья часть статьи Шао Бочжоу посвящена анализу литературных влияний на повесть Лу Синя. Шао Бочжоу считает, что большую роль в формировании замысла произведения сыграли русская, западноевропейская, американская и японская литература, однако больше всего – творчество Н.В. Гоголя. Исследователь упоминает, что Лу Синь писал о влиянии на него как на художника классической русской литературы, особенно таких авторов, как А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов и Н.В. Гоголь. Особенно близки китайскому исследователю оказались социально-исторические проблемы, характерные для творчества Гоголя. По поводу создания повести Лу Синь говорил: «Когда я писал “Записки сумасшедшего”, я никак не готовился, кроме того, что я прочитал более ста иностранных произведений и имел немного медицинских знаний» [Синь, 2016, c. 512]. Это признание, безусловно, свидетельствует о значимости зарубежной литературы в становлении Лу Синя как писателя. Шао Бочжоу, однако, подчеркивает, что, испытав сильное воздействие иностранной литературы, особенно усилившееся после «Движения 4 мая» (1919), Лу Синь, тем не менее, создает свой оригинальный стиль.

Переходя к анализу рецепции произведения Гоголя в «Записках сумасшедшего» Лу Синя, Шао Бочжоу отмечает, что при сходстве формы и названия двух повестей, каждая их них имеет свои особенности, и в сюжетном и идейном плане произведения отличаются. Во-первых, Поприщин – чиновник, разночинец, т.е., принадлежит определенному социальному классу; в китайской повести герой – борец со старыми феодальными традициями, т.е. личность несравнимо большего масштаба. Вторым принципиальным для Шао Бочжоу различием двух произведений является то, что «Записки сумасшедшего» Гоголя – это реалистическая повесть, а Лу Синя – романтическая. И, наконец, третьим и самым важным различием является глубина и масштаб образа: по мнению исследователя, персонаж проведения Лу Синя превосходит гоголевского героя как личность по своим нравственным и духовным устремлениям.

Следующий этап в осмыслении влияния Гоголя на творчество Лу Синя мы наблюдаем в работe китайского литературоведа Ван Фуженя [Фужень, 1983, c. 36 -61]. Свою книгу «Ранние повести Лу Синя и русская литература» исследователь начинает с упоминания о той высокой оценке творчества Гоголя, которую Лу Синь дал в своей статье «О силе сатанинской поэзии» (1907) [Синь, 2016, c. 66–68]. Писатель, в частности, отмечал значение Гоголя в истории русской литературы. В своей статье он выделял два значимых для русской литературы направления: «активный» романтизм и критический реализм, относя произведения Пушкина и Лермонтова к первому направлению, а произведения Гоголя ко второму. Кроме того, Лу Синь сформулировал две основные особенности критического реализма: реалистическое изображение социальной действительности – в том, что касается содержательной стороны – и выражение субъективных чувств через объективное описание – в том, что касается художественного метода. В этой статье Лу Синь впервые определил историческую роль критического реализма, проявляющуюся в духовной силе искусства. И хотя, как отмечает Ван Фужень, писатель отдавал предпочтение «активному» романтизму, критический реализм оказал большое влияние на его произведения.

Сравнивая повести Гоголя и Лу Синя, Ван Фужень приходит к следующим выводам. Во-первых, через изображение психологических переживаний героя и Гоголь, и Лу Синь показывают социальные изменения, происходящие в их эпоху, т.е. психологизм личности главного героя произведения дает возможность отобразить сущность общественных явлений. В этом Лу Синь освоил достижения Гоголя, однако смог пойти дальше и даже затронул тему каннибализма в Древнем Китае. Во-вторых, основным приемом у обоих писателей является юмор. Повести не имеют связного сюжета, поэтому Гоголь и Лу Синь для связи происходящего и сосредоточения внимания читателей на определенном эпизоде используют юмор. Это отразилось, например, в изображении своеобразной психической деятельности главных героев; ассоциаций, возникающих по принципу абсурда; быстрой смене, «скачках» идей; иллюзиях героев. Все это создает юмористический эффект. В-третьих, оба произведения имеют глубокий философский смысл. Гоголь и Лу Синь изображают развитие болезни, это «лицевая», поверхностная нить повествования, вытекающая из глубинной идеи произведения. Философская проблематика способствует упорядочиванию, организации повестей на уровне языка (стиля), сюжета, и смысла. В-четвертых, повествование в «Записках сумасшедшего» у Гоголя и у Лу Синя ведется от первого лица, что соответствует жанровому определению дневника. При этом Ван Фужень подчеркивает, что, хотя в современной китайской литературе жанр дневника очень популярен, в период создания Лу Синем своей повести форма и стиль дневниковых записей был явлением новым. В классических китайских произведениях повествования от первого лица не велось, оно стало появляться лишь в последний период династии Цинь (начало XX в.) под влиянием иностранных повестей. Отсчёт существования жанра дневника в китайской литературе следует вести именно с «Записок сумасшедшего» Лу Синя как с произведения выдающегося и оригинального. Таким образом, повесть Гоголя способствовала оформлению нового литературного жанра в Китае и выработке уникального художественного языка китайского писателя.

Достаточно много исследований, посвященных влиянию творчества Гоголя на Лу Синя появляется в 1980-х гг. Их можно разделить на четыре группы. Первые три группы научных работ стремятся к определению доминирующего литературного направления в китайской повести. Для исследований четвертой группы изучение особенностей стиля «Записок сумасшедшего» не является основной задачей: данный вопрос может не затрагиваться вовсе, или же речь может идти о синтезе нескольких стилей. Важно также отметить, что общей чертой всех упоминаемых исследований является их декларативность, отсутствие подробного анализа текстов повестей Гоголя и Лу Синя. По сути, это лишь перечисление параметров сходства без подробного комментария к ним.

Обратимся к краткому обзору первой группы исследований, расположив их в хронологическом порядке. Исследователь Шэнь Юйли в статье «О примере заимствования и новаторства» отмечает, что Лу Синь заимствовал у Гоголя реалистический стиль, название, жанр дневника, образ героя-сумасшедшего, и, что самое важное, бунтарский дух произведения [Юйли, 1985, с. 19-25]. Об этом же говорит Пэн Динань в статье «“Записки сумасшедшего” Лу Синя и одноимённая повесть Гоголя» [Динань, 1982, с. 293-301]. Однако ученый поясняет, что у Гоголя китайский писатель заимствовал не только реалистический стиль, но и символизм повести. Подобным образом высказывается Лю Гун в статье «Памятник реализма в литературе»: он отмечает сходства в реалистическом стиле и образе сумасшедшего [Гун, 1992, с. 54-56]. Те же идеи находим в статье Чжоу Ци и Ло Ливэня «Сравнение «Записок сумасшедшего» Лу Синя с одноимённой повестью Гоголя» [Сравнение «Записок сумасшедшего» Лу Синя с одноимённой повестью Гоголя, 2010, с. 59-62]. По замечанию исследователей, Лу Синь заимствовал жанр дневника, манеру изложения от первого лица, придающую повествованию психологичность, а также характер героя, его критическое отношение к действительности. Примечательно, что Чжоу Ци и Ло Ливэнь в качестве важного компонента повести выделяют прием персонификации («говорящая собака»), заимствованный Лу Синем из «Записок сумасшедшего» Гоголя. Исследователь Фу Фэй в статье «Сравнение «Записок сумасшедшего»» объясняет, как проявляется влияние Гоголя на повесть Лу Синя: на жанровом уровне (дневник), на уровне названий произведений и на уровне художественных образов (говорящие собаки) [Фэй, 2011, с. 25]. Он разделяет мнение Ван Фуженя, что через изображение сумасшествия героя Лу Синем критически изобличило состояние современного общества. В этом китайский писатель следовал художественным принципам Гоголя. Влияние Гоголя проявилось и в использовании юмористических средств в произведении. Более поздние исследования ограничиваются, в основном, замечанием, что Лу Синь заимствовал у Гоголя реалистический стиль и манеру изображения. Об этом говорят Ся Тянь в статье «Сравнение и исследование “Записок сумасшедшего” Гоголя и Лу Синя» [Тянь, 2014, с. 88-89], Ван Хуняань в статье «Краткий анализ одноимённых повестей “Записки сумасшедшего” Лу Синя и Гоголя» [Хуняань, 2009, с. 41], Сун Цзя «Сравнительный анализ “Записок сумасшедшего” Гоголя и Лу Синя» [Цзя, 2012, с. 65-67].

Исследований, в которых ведущим стилем повести Лу Синя считается романтизм (вторая группа), среди работ недавнего времени совсем немного. Такова, например, статья Ду Вэя и Сюй Цзяфана, “Моё мнение о “Записках сумасшедшего” Лу Синя”, в которой отмечено, что влияние Гоголя выразилось в использовании романтического стиля как ведущего и изображении образа сумасшедшего [Моё мнение о «Записках сумасшедшего» Лу Синя, 1986, 31-34, 50].

Исследований, в которых ведущим стилем считается символизм (третья группа) больше. К ним, в частности, можно отнести следующие статьи: «Отличный пример принципа “переноса”(сравнение двух «Записок сумасшедшего»)» Гу Гочжу [Гочжу, 1990, с. 40-43], «Психологическая правда позади изображения» Яо Итин [Итин, 2011, с. 15], «Влияние иностранных писателей на Лу Синя на материале “Записок Сумасшедшего”» Сюи Цзинь [Цзинь, 2001, с. 61-63], «Сравнение “Записок сумасшедшего” Гоголя и Лу Синя» Уан Ли [Ли, 2003, с. 149-150] и «Исследование влияний на “Записки сумасшедшего” Лу Синя» Ли Лу [Лу, 2017, с. 7-8].

К четвертой группе относятся большинство исследований последнего времени. Черты романтизма и реализма видит в произведении Лу Синя Цуй Цзаньвэнь [Цзаньвэнь, 1988, с. 49-52]. О признаках реализма и символизма в повести Лу Синя упоминают Ло Жунцзюй в статье «Начало пути пионеров» [Жунцзюй, 2014, с. 152-153] и Чжан Сюехуа в работе «Сравнительное исследование «Записок сумасшедшего» Гоголя и Лу Синя» [Сюехуа, 2005, с. 162-164]. Характеризуя стиль повести Лу Синя, исследователь Ли Юн в статье «Наивный романтический цвет и тяжёлая жизненная доктрина» отходит от идеи романтизма как о доминирующем стиле, обращая внимание на то, что Лу Синь использовал в произведении метафору, символ современного потока сознания [Юн, 2010, с. 126-128]. Ученые Сунь Гуйфан [Гуйфан, 2009, с. 123-125], Чэн Сянян [Сянян, 2008, с. 13-15], Гао Цзе [Цзе, 1988, с. 52] и Ван Имэй [Имэй, 2006, с. 95-96] отмечают прием психологической исповеди и говорят о её роли в раскрытии характера главного героя и понимании идейного содержания повести. Исследователь Ли Юйхуй [Юйхуй, 2013, с. 133-134], а также учёные Ду Хуйчунь и Го Ци [Исследование значения названия «Записки сумасшедшего» Н.В. Гоголя и одноимённой повести Лу Синя, 2017, с. 40], в связи с влиянием Гоголя особое внимание обращают на образы луны и собаки.

В течение последних десяти лет китайские учёные-литературоведы обращались также и к другим произведениям Лу Синя. Однако изучение «Записок сумасшедшего» по-прежнему занимает большое место среди исследований творчества Лу Синя. Среди известных нам современных работ можно выделить следующие: «Эхо конца ХХ века – Сравнительное изучение «Горной хижины» и «Записок сумасшедшего»» Цзя Фанкуня ^[28], «Новые источники о влиянии на «Записки сумасшедшего» Лу Синя» Ван Вэйдуна ^[1] и ««Записки сумасшедшего» и «Орля» Мопассана» Ван Вэйдуна и Хэ Синьтона ^[2].

Подводя итог анализу вышеперечисленных работ, можно сделать следующие выводы. Китайские исследователи начали изучать повесть «Записки сумасшедшего» Лу Синя в 1919 г., т.е. сразу после публикации произведения. Факт влияния творчества Гоголя на Лу Синя был отмечен сразу, однако лишь с 1930-х гг. этот феномен начал изучаться активно и разносторонне. По мнению китайских исследователей, рецепция «Записок сумасшедшего» Гоголя проявилась, прежде всего, на уровне формы (оба произведения написаны в жанре дневника, повествование ведётся от первого лица; такого опыта не было в китайской литературе до повести Лу Синя), на стилевом уровне (большинство исследователей признают доминирующим направлением двух произведений реализм, хотя ряд ученых отмечает в двух повестях черты таких стилей, как романтизм и символизм). Обобщая взгляды китайский литературоведов, можно сказать Лу Синь не просто заимствовал «Записки сумасшедшего» Гоголя, а создал самостоятельное произведение в уникальном стиле, которое во многих отношениях является новаторским для китайской литературы.

You can simply select and copy link from below text field.