Статья 'Формирование экзистенциальных взглядов Гайто Газданова (на материале "константинопольской" прозы)' - журнал 'Litera' - NotaBene.ru
по
Journal Menu
> Issues > Rubrics > About journal > Authors > About the Journal > Requirements for publication > Editorial collegium > Editorial board > Peer-review process > Policy of publication. Aims & Scope. > Article retraction > Ethics > Online First Pre-Publication > Copyright & Licensing Policy > Digital archiving policy > Open Access Policy > Article Processing Charge > Article Identification Policy > Plagiarism check policy
Journals in science databases
About the Journal

MAIN PAGE > Back to contents
Litera
Reference:

Development of Gaito Gazdanov's Existential Views (the Case Study of his 'Constantinople' Prose)

Romanova Kseniia Sergeevna

post-graduate student at Moscow State University

119991, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, GSP-1, of. 1-yi korpus gumanitarnykh fakul'tetov

verarechnaia@yandex.ru
Other publications by this author
 

 

DOI:

10.25136/2409-8698.2018.4.27892

Received:

02-11-2018


Published:

02-01-2019


Abstract: The author of the article analyzes the texts of Gaito Gazdanov recreating the picture of the life of Russian emigration in Constantinople. Gazdanov's "Constantinople" prose describes the border situation in which existential questions are especially acute: he reflects on the purpose of human existence, the boundaries of the individual "Self", the relationship between natural and cultural principles in human nature, the possibility of finding a foothold in a situation of total alienation. In the "Constantinople" fragment of the story "The Story of a Journey," the writer denies the possibility of building happiness rooted in external being. The feeling of happiness is extremely subjective and consists of individual spiritual experiences, momentary insights, the acuteness and intensity of which depend on the individual degree of sensitivity to beauty. In the story “Weak Heart”, the Gazdanov narrator is at first captured by the aesthetic charm of the city. However, his focus soon shifted: from the panoramic “sparkling view of the Bosporus and cool nights above the mosques” to close-up situations of domestic deprivation and psychological dramas of the Russian émigré, which lead him to existential generalizations about the essence of human existence in general. The article uses descriptive and biographical methods of research, as well as a comparative comparative method in the analysis of the prose of Gazdanov and J.P. Sartre. The author comes to the conclusion that the writer's observations of the hard life of the Russian emigration in Constantinople became the most important impetus for the formation of his existential views. The harsh Constantinople reality helped Gazdanov to discover that fatal “wormhole” of life, which, from his point of view, causes the inescapable tragedy of human life.


Keywords:

Constantinople, Russian émigrés, existentialism, consciousness, psychological, ethics, supporting base, absurdity, ideal, instinct

This article written in Russian. You can find original text of the article here .

Первые воспоминания Гайто Газданова об эмигрантской жизни связаны с Турцией. В 1919 году в составе Добровольческой армии он эвакуировался из Крыма на турецкий полуостров Галлиполи, где около полугода провел в военном лагере под предводительством генерала А. П. Кутепова. Об этих полных голода и отчаянья днях рассказывается в его «Повести о трех неудачах» (1927):

«Тяжелое, братья, солнце над Дарданеллами. Вот я сплю и вижу во сне Галлиполи, плевки белой пены на гальку и длинный черно-желтый берег. Там, в этой голой стране, где голодают оборванные дикари, где пашут на ослах и коровах, где грязь – вязкая, как оскорбления, и тягучая, как передовые статьи газет, – мы жили лагерем побежденных солдат. Мы были побеждены: революцией и жизнью.

С берега мы глядели на величественные контуры трансатлантических пароходов, везущих разбогатевших буржуа из Стамбула в Европу и дальше в Нью-Йорк. Мы бросались в море, но вода не принимала нас. Мы голодали. Однажды я проглотил кусок терпкой галлиполийской глины: и вот до сих пор этот комок, прорастающий в моем сердце, давит на меня грузом желтого отчаяния голода и тяжелой памятью о земле, где я должен жить» [1, С. 512, 513]

Из Галлиполи писатель переезжает в Константинополь – хронологически первый центр русской литературной и художественной эмиграции. Именно здесь Газданов напишет свой первый рассказ – «Гостиница грядущего» (1922). А картины константинопольской жизни будут воссозданы им в «Слабом сердце» (1927) и фрагменте повести «История одного путешествия» (1934).

«Константинопольская» проза Газданова описывает пограничную ситуацию, в которой с особой остротой звучат экзистенциальные вопросы: о цели человеческого существования, границах индивидуального «я», соотношении природного и культурного начал в человеке, возможности нахождения точки опоры в ситуации тотального отчуждения. Как подчеркивает С.А. Кибальник: «Существенную, еще не оцененную по достоинству роль» в формировании газдановской «философии жизни как выживания и сопротивления» «сыграли русские философы» <…> например, с идеями Льва Шестова экзистенциальное мышление Газданова связано весьма тесно и многообразно» [3, С. 14]. Писатель, развивая философские идеи Л. Шестова, анализирует условия, при которых «…твердая почва <…> уходит из-под ног человека, и <…> после того человек <…> продолжает жить без почвы» [9, С. 26].

Отмечая сходство прозы Газданова и М. Пруста, Н. Оцуп утверждает, что «у молодого русского писателя главное место действия – не тот или иной город, не та или иная комната, а душа автора, память его» [6, С. 232] Как известно, именно внутренняя жизнь, по Газданову, придает ценность человеческому существованию.

В «Истории одного путешествия» Константинополь изображается сквозь призму сознания главного героя. При этом образ города в его воображении претерпевает метаморфозы, всплывает в его памяти, создающей новую картину реальности. В отрывке, посвященном воспоминаниям Володи о константинопольских днях, смысловой акцент делается именно на его чувствах и переживаниях, которые были спровоцированы внешними событиями. Сам герой, по-газдановски склонный к рефлексии и самоанализу, чрезвычайно чуток к своим сенсорным реакциям и психологическим состояниям: «И особенно хотелось остановить и записать, покуда это не исчезло, множество незначительных вещей, воспоминаний, запахов, впечатлений, вызванных из глубокого небытия этим мерным движением парохода и глуховатым звуком волн, бежавших вдоль его крутого борта» [1, С. 166]

Особенно интенсивные эмоциональные переживания Володи связаны с его реакцией на женскую красоту, которая воспринимается им как слепок с красоты божественной и потому заключает в себе магнетически влекущую его тайну. Так, увиденная им в Константинополе актриса заставляет его вспомнить «блистательную» русскую красавицу Дину, в мнемонической зарисовке которой проступают черты Вечной Женственности: «Она проходила по прозрачно-хрустящей аллее кисловодского парка, в белом платье, в белых туфлях; воздушный тюль, как легкие крылья, медленно летел над ее плечами» [1, С. 176]

Однако в абсурдном, дисгармоничном мире красота, воплощающая идею божественной чистоты и гармонии, обречена на гибель. В сознании героя границы между Диной и героиней, спровоцировавшей воспоминание о первой, зыбки: один образ перетекает в другой. Судьба русской актрисы в Константинополе, где она оказалась в ситуации крайней нужды и потому была вынуждена продавать себя, по принципу психологического переноса является для Володи судьбой и Дины.

На уровне философско-символическом печальная участь русской женщины в условиях социально-исторической катастрофы – это удел прекрасного, подвергающегося уничтожению в мире абсурда. Как известно, катастрофизм мировоззрения Газданова связан, прежде всего, с непримиримым конфликтом между идеалом и жизнью, трагическим разладом между реальностью и теми высокими требованиями, которые предъявляет к ней неординарная, творческая и тонкая натура.

Об удручающем положении константинопольской незнакомки Володя узнает из ненароком подслушанного им разговора между ней и ее преследующим недвусмысленную цель спутником. Разочарование героини в существующем миропорядке концентрируется в памяти Володи в брошенной ею фразе «Au diable!» (К черту!). Этот фрагмент воспоминания провоцирует в нем экзистенциальный протест, энергетику которого вбирает в себя образ воображаемой им воздушной бури, якобы разразившейся на фоне разворачивающегося диалога.

Первоначально отказ другого человека от когда-то лелеемых им идеалов вызывает у газдановского героя однозначное неприятие и отторжение: ему «захотелось тогда пойти за ней и сказать ей много ненужных слов, – все о том, что она посылала к черту, что он так любил, и измена чему вызывала у него долгое и томительное ощущение, состоявшее из грусти и чувственности» [1, С. 177]. Однако в процессе его непрекращающейся рефлексии над «жизненным материалом» он приходит к выводу, что несовершенство мира оправдывает утрату личностью идеальных устремлений и что по сути «всякая гармония есть ложь и обман» [1, С. 178].

В «константинопольском» фрагменте повести отрицается возможность построения счастья, укорененного во внешнем бытии, а также его зависимость от той или иной комбинации жизненных обстоятельств. Ощущение счастья крайне субъективно и складывается из отдельных душевных переживаний, сиюминутных прозрений, острота и интенсивность которых зависят от индивидуальной степени восприимчивости к красоте.

Анализируя заурядное обывательское сознание, газдановский герой фиксирует его аморфность, профанную податливость событийному давлению жизни. Действительность воспринимается обывателем в сугубо бытовом, утилитарном ракурсе, при полном игнорировании им ее бытийного среза. Красноречив пример жизненного пути встреченного Володей в Константинополе русского эмигранта: «Все его время было занято финансовыми делами, биржевыми спекуляциями, покупками, продажами, деловыми путешествиями; мельком и случайно было несколько женщин, которых он даже плохо помнил» [1, С. 173]. В силу своей душевной закостенелости, константинопольский старик лишен дара эстетического восприятия, которое, по мнению Газданова, является основной формой противостояния мировому абсурду и едва ли не единственным оправданием экзистенции: «Он не чувствовал <…> ни облаков, ни моря, ни звучности прекрасного слова «пролив», все это было на ходу, этот человек точно быстро ехал мимо своей собственной жизни» [1, С. 174].

Таким образом, если следовать авторской логике, способность ощущать полноту бытия является привилегией утонченных натур, созерцателей, у которых неудовлетворенность социальным статусом и одиночество во внешнем мире компенсируются яркой и насыщенной жизнью души.

Рассказ «Слабое сердце» (1927) отображает опыт пребывания писателя в среде русской эмиграции в Константинополе. В его экспозиции изображается не лишенный живописности панорамный константинопольский пейзаж: «С европейских высот мы видели убогую яму Касим-Паши – рухнувшее величие могущественной тысячелетней империи. Мы падали в узкие переулки Стамбула, где маленькие ослы не вымирающей древней породы возили на своих спинах связки дров и высокие корзины с провизией. Женщины с закрытыми лицами несли узкогорлые кувшины – это напоминало нам картинки из Библии» [1, С. 530].

Очарованный поначалу ориентальной экзотикой, газдановский повествователь захвачен эстетическим обаянием города. Однако вскоре фокус его внимания смещается: от панорамного «сверкающего вида Босфора и прохладных ночей над мечетями» [1, С. 530] в сторону подаваемых крупным планом ситуаций бытовых лишений и психологических драм русского эмигранта, которые подводят повествователя к экзистенциальным обобщениям о сути человеческого существования в целом.

Разворачивающееся в рассказе действие служит материальной основой для формирования катастрофичного мироощущения автобиографического героя Газданова. При общении со своими случайными спутниками – такими же русскими эмигрантами – он занимает позицию стороннего наблюдателя, исследующего изъяны человеческой природы.

Описываемая ситуация крайней нищеты и неуверенности в завтрашнем дне, в которой оказались русские в Константинополе, – это та пограничная ситуация, в которой на первый план для человека выходит вопрос о его физическом выживании. В таких условиях, которые станут позднее, кстати, главным материалом для исследования в советской лагерной прозе, существуют две возможные модели психологического поведения личности: это или отказ от морально-этических норм и, как следствие, деградация до животного уровня, или, напротив, надежда на сохранение личностного «я», попытки сопротивления инстинктам выживания (пусть и недолгие) – с опорой на внутренние духовные ресурсы человека (в данном случае не религиозные, а обретенные этическими и эстетическими сверхусилиями конкретного человека).

В «Слабом сердце» интрига выстраивается вокруг судьбы подруги юности одного из эмигрантов – художника Сверчкова. Из его рассказа возникает «светлый и чистый образ Нади» [1, С. 535], служившей сестрой милосердия на фронтах Гражданской войны. Однако теперь, находясь в Константинополе, она, как и многие русские женщины, в силу безвыходности вынуждена продавать свое тело. Несмотря на трагичность ее положения, Сверчков предлагает своим спутникам воспользоваться ее услугами.

Рассказ констатирует, что в условиях материальной нужды человек оказывается заложником инстинкта. Мораль и этика воспринимаются героями как некие абстракции – для них это понятия, полностью утратившие свою актуальность. Поэтому предложение Сверчкова вызывает у них живой отклик.

Газдановский «наблюдатель» болезненно воспринимает факт нравственной деградации его спутников, которая, в свою очередь, ведет к ухудшению общего состояния мира, к умножению страдания в нем. Константинополь отождествляется в рассказе с «юдолью скорби» [1, С. 536], а судьбы русских женщин вызывают у повествователя ассоциации с судьбами библейских блудниц – Марии Египетской и Марии Магдалины. В обращении к христианским образам при философском осмыслении духовного несовершенства человека и греховности мира проявляется связь прозы Газданова с русской литературной традицией. Несмотря на типологическое сходство произведений Газданова с литературой западного экзистенциализма, его мировоззрение в значительной степени определяется философскими исканиями русских писателей и, как был отмечено выше, идеями религиозного экзистенциализма Л. Шестова.

Как и в творчестве Ф.М. Достоевского, в «Слабом сердце» звучит идея преодоления зла с помощью обожествляемой силы страдания: «у каждой продавшейся русской на ресницах слеза Богоматери» [1, С. 535]. В самом эпиграфе к рассказу использована цитата из Евангелия от Матфея: «Воззрите на птицы небесные». Напомним, что этой фразой Христос призывал людей осознать иллюзорность материальных дел и заботиться о душе. Однако газдановский рассказ противопоставляет библейской истине жесткую реальность, отражая сопутствующее материальной неустроенности русских эмигрантов моральное разложение в их среде.

Как известно, Газданов не исповедовал никакой религии и был агностиком, но при этом главным вектором своей жизни считал субъективно ощущаемую им веру в Творца. Вероятно, это ощущение было вложено им в уста одного из главных героев «Повести о трех неудачах»: «Моя родина – дорога к Богу» [1, С. 514]. Сочувствуя христианским моральным идеалам, писатель тем не менее скептически относился к идее их универсальности, а потому вновь и вновь подвергал традиционные библейские образы и сюжеты переосмыслению, используя такие обстоятельства «места и времени», в которых сама реальность стремилась расшатать христианскую этику.

Название рассказа проясняется его кульминационной сценой, в которой боль унижения становится причиной угрызений совести не только у героини, но и у ее обидчика:

«Первой проснулась Надя. Она поднялась, села на кровати и закрыла лицо руками.

– Сволочи, – злобно сказала она. – Женщины вам не жаль! <…>

И тогда Сверчков, этот старый негодяй и бездельник, заплакал. Его живот вздрагивал и трясся от рыданий» [1, С. 536]. Поступок Сверчкова, таким образом, является следствием не душевной черствости, а слабоволия, делающего его неспособным преодолеть зов инстинкта. Но именно такая «слабость сердца», по Газданову, и обусловливает трагическую хрупкость надежды на способность сохранить «человеческое» в нечеловеческих условиях, сугубую проблематичность экзистенции.

В том, как Газдановым изображается унижение продающей себя женщины, также отчетливо проявляется его преемственность по отношению к гуманистической традиции русской литературы. Поруганная женщина открыто уподобляется в тексте растению, которому обломали листья:

– Ободрал фикус и плачет, – презрительно сказал один из кадетов.

– Небось теперь листья синдетиконом не приклеишь» [1, С. 536, 537].

В «Слабом сердце» нет ничего общего с натуралистическими описаниями подобных сцен в экзистенциальной прозе Ж. П. Сартра. Вспомним, например, как пристрастно, на грани допустимого, обрисован в новелле «Герострат» образ проститутки, который будто концентрирует в себе уродство мира, к которому герой Сартра испытывает болезненное отвращение. Выписывая отталкивающие физиологически подробности, французский писатель укрупняет их, будто его ненависть к мировому абсурду доставляет ему мазохистское удовольствие: «… ночью, вздрогнув, я вдруг проснулся; я вновь увидел ее лицо, глаза, какими они стали, когда я достал револьвер, и ее жирный, подпрыгивающий при каждом шаге живот. «Какой же я дурак», – сказал я себе. Я горько раскаивался: мне надо было выстрелить, сделать из этого живота решето» [7, С. 72]

В отличие от французских экзистенциалистов Газданову не свойственна абсолютизация распада, и, следовательно, смакование антиэстетического. Ужас действительности в его прозе преодолевается через мечту об идеале: формой бытования прекрасного оказывается мир воображения.

Кульминационный эпизод «Слабого сердца» отображает авторскую идею об эгоистической природе чувственного влечения, вероятно, почерпнутую Газдановым у А. Шопенгауэра. Человеком, считал философ, управляет воля к жизни, действующая через неосознанные порывы и стремления, которые в своей основе всегда эгоистичны. В «Метафизике половой любви» Шопенгауэр утверждает, что романтические чувства, возникающие на базе чувственного влечения, эгоистичны и иллюзорны, так как обусловлены действием воли к жизни.

«Слабое сердце» «разоблачает» романтические чувства Сверчкова, который, оказавшись за пределом зоны материального и психологического комфорта, попросту использует прежде восхищавшую его женщину. Только теперь, в условиях константинопольской нищеты, его желание лишается романтического ореола и обнаруживает свою низменную суть – стремление к удовлетворению себя за счет другого.

Теме эфемерности страсти Газданов, как известно, посвятил весь свой дебютный роман. В «Вечере у Клэр» форму чувственного влечения принимает подсознательное стремление героя к идеалу. Но разочарование, наступающее у него после близости с возлюбленной, отражает одну из главных идей газдановского творчества – идею невозможности обрести идеал во внешнем мире, в мире истории. Отсюда горький вывод о несбыточности мечты о личном счастье. Энергия чувственного влечения может быть созидательной лишь в том случае, если питает веру в прекрасный «сон о Клэр». Когда же эта энергия получает реализацию, то становится инструментом эгоистической силы, которой Шопенгауэр дал определение «воли к жизни».

Таким образом, наблюдения Газданова за тяжелым бытом русской эмиграции в Константинополе стали важнейшим импульсом для формирования его экзистенциальных взглядов. Суровая константинопольская действительность помогла Газданову обнаружить ту неустранимую «червоточину» бытия, которая, с его точки зрения, обусловливает неизбывный трагизм человеческой жизни. Первый центр русской эмиграции в «Истории одного путешествия» и «Слабом сердце» предстает как «калейдоскоп», в котором «сгорают все самые лучшие чувства» [4, С. 14]. На уровне художественного иносказания газдановский Константинополь воспринимается как метафора человеческой жизни, лишенной духовно-нравственной опоры.

References
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
Link to this article

You can simply select and copy link from below text field.


Other our sites:
Official Website of NOTA BENE / Aurora Group s.r.o.