Models of mass media regulation: comparative analysis

Polyanina Alla Kerimovna PhD in Sociology Docent, the department of Management and Public Administration, Lobachevsky Nizhny Novgorod State University, Samara State University of Railway Transport 603087, Russia, g. Nizhnii Novgorod, sloboda Verkhne-Pecherskaya, 423K Alker@yandex.ru Other publications by this author

Новый тип цивилизации, формируемый под воздействием новейших медиатехнологий, конфликтность триггеров нового информационного порядка и инерции культуры заостряют вопросы, которые ранее всецело решались в рамках национальных стратегий. Международный уровень проблематики информационной безопасности детства, глобальный характер развёртывания медийных инноваций требует компаративистского анализа имеющихся типологий, сходств и различий, обусловленных культурными, экономическими, этническими, политическими и иными факторами исторического развития стран. Диагностирование процессов и факторов формирования систем и подходов к информационной безопасности детей откроет диапазон используемых инструментов и позволит оценить возможность их применения в России. Методология представленного исследования моделей нормативизации медиа в зарубежных странах использует сравнительный, аналитический и синтетический подходы.

Существующие на сегодняшний день исследования зарубежных систем регулирования информационной сферы с целью защиты подрастающего поколения зачастую ограничиваются перечислением средств, технологий и процессов, используемых в разных странах для ограничения оборота контента, признаваемого опасным для детей. Большое число исследований, посвящённых проблеме отношения СМИ и государства, то есть вопросам государственного регулирования медиа составляют общее проблемное поле по отношению к теме обеспечения информационной безопасности детей. Вопросы защиты детей от нежелательного контента и ограничения оборота информации с этой целью выступают частным случаем нормативизации медиа как социальной практики. А проблема фильтрации интернет-контента является частным случаем обеспечения информационной безопасности детей.

В связи с этим представляется важным рассмотрение, во-первых, имеющихся моделей нормативизации медиа (взаимоотношения медиа и государства) или иначе говоря, типов регулирования информационной среды (оборота информации), во-вторых, моделей фильтрации вредного для детей контента, включая интернет-контент, в – третьих, основных аспектов парадигмальных подходов обществ к вредоносной для детей информации.

Подходы к пониманию факторов вреда, или, выражаясь в рамках принятых нами категорий, - факторов риска, восходят: а) к ценностной системе общества; б) к характеристикам медиаповедения, потребления медиа как социальной практики ^[6], в) к традиционному статусу государства в системе обеспечении защиты детей, принятому в данном обществе.

Итак, классические подходы к взаимодействию СМИ и государства описываются авторами в разнопорядковых категориях в зависимости от целей синтезирования и поэтому относятся не только к разным дисциплинам, но и используют различный концептуальный аппарат. Приведение этих подходов к неким универсалиям, есть сложная, но необходимая задача нашего исследования.

Исследователи, пытающиеся сформулировать общие принципы взаимодействия СМИ и государства на основе сопоставления социально-политических структур, неизменно обращались к исторически устоявшимся, противопоставляющимся друг другу политическим конструктам «Консервативного» и «Либерального», дискурсы которых охватывают широчайший спектр явлений, политических, экономических, социальных и других, как маркеров «развитого» и «развивающегося». Например, одним из первых сравнительных описаний теории прессы была работа, датированная 1956 годом «Четыре теории прессы» Ф. Сиберта, Т. Питерсона и У. Шрамма. Описывался функционал медиа контексте политической системы общества, потенциал СМИ и степень произвола субъектов медиаиндустрии (ограничения свободы слова), которым и определялся набор социально-политических условий их деятельности.

Исходя их этого, авторами выделились такие модели нормативизации медиа, как: 1) Авторитарная модель – полное отсутствие произвола и предварительная цензура контента; 2) Либертарианская модель – неограниченный произвол медиа, обосновывающийся признанием свободы публичного выражение мнения абсолютным (неотчуждаемым) правом гражданина, доктрина «свободного потока информации»; 3) Модель социальной ответственности медиа – частичное ограничение произвола медиа через общественные институты и этические стандарты внутри индустрии в целях балансирования между необходимостью независимости медиа как условия демократии и недопущения злоупотребления суггестивной силой и манипулирования аудиторией; 4) Модель Советских медиа – ограничение произвола медиа идеологическими рамками через государственный контроль.

Продолжением или интерпретацией этих давно известных теорий стали их новые версии Р. Уильямса и Д. Макуэла. Не выходя за рамки уже упомянутых парадигмальных подходов, добавляется модель регулирования медиа «развивающихся стран» (или «теория для медиа развивающихся стран») и модель «демократического участия (представительства)». Если первая модель предполагает ограничение произвола медиа в целях экономического развития и национального становления и в связи с объективным отсутствием условий для финансовой независимости СМИ, то вторая выступает неким компромиссным решением между бюрократическим и социальным контролем, или даже утопическим вариантом функционирования медиа, избавившихся от гнёта капитала, с горизонтальными свободными коммуникационными связями.

Эмпирические международные исследования медиасистем позволили Дэниела К. Халлино и Паоло Манчини выделить три модели: либеральную модель; демократическую компаративистскую модель; поляризованную плюралистическая модель. По замыслу авторов предлагаемые модели должны были усовершенствовать «Четыре теории прессы» и показать связь с параметрами социально-культурного характера развития. При этом принятые параметры отнесения медийных систем Западной Европы и Северной Америки к определённой группе (модели): развитие рынка медиа, политический параллелизм, развитость журналистского профессионализма, степень и характер вмешательства государства в деятельность медиа не выходят за границы обозначенных нами выше парадигм «Либерального» (Западного, Развитого) и «Консервативного» (Восточного, Развивающегося). Например, либеральная система, названная авторами Североатлантической в качестве объективно существующего ориентира деятельности медиа содержит коммерческие интересы, бизнес, основанный на суггестивной силе медиа и зависимости от капитала при низкой степени политизированности общества (отсутствия политически окрашенных острых проблем), медиа здесь «ближе к миру бизнеса и дальше от мира политики»^[5]. Демократическая модель, распространённая в странах Северной Европы, характеризуется, с точки зрения авторов, развитостью саморегулирования медиаиндустрии, возможно, благодаря высокому профессионализму журналистов. Плюралистической модели стран Средиземноморья, присущи активное государственное вмешательство в деятельность медиа и низкий уровень профессионализма, а, соответственно, слабый потенциал саморегулирования, медиа «ближе к миру политики».

Представляется значимой отмечаемая авторами прямая зависимость степени жёсткости государственного регулирования медиа и степени политизированности общественных дискуссий («политического параллелизма»), а также обратная зависимость с уровнем профессионализации медиасообщества и, соответственно, возможностей саморегулирования. Атрибутами профессионализации журналистики, помимо обладания особыми профессиональными навыками, исследователи считают, автономность и направленность на служение обществу, благодаря чему не допускается использование медиа в интересах каких-то политических групп (political instrumentalism) или коммерческих сил (commercial instrumentalism), не допускается так называемый политический клиентизм (political clienteism). Авторы сравнительного анализа медийных систем уверены, что коммерциализация медиа превращает их во влиятельный бизнес, «колонизирующий публичную сферу», а владельцы объектов медиаиндустрии «становятся со временем независимыми политическими игроками»^[1]. Эффектом коммерциализации медиа становится деформация социальной функции журналистики, когда цель «распространение идей и создание вокруг них социального консенсуса» подменяется «производством развлекательных программ и информации, которая может продаваться отдельным потребителям» ^[1]. Вследствие этого эрозия профессиональной этики медиасообщества влечёт ослабление «политического баланса в репрезентации социальных интересов» ^[1].

Среди внутренних факторов трансформации медийных систем авторами отмечаются процессы секуляризации, то есть ослабление не только религиозных, но и идейных ориентиров, что приводит к его «депилларизации» (pillarization – от слова pillar – столп, оплот; pillars of society – столпы общества), иначе говоря – ценностной аномии. Ориентиром для медиа в результате отхода общества от традиционных опор становится консьюмеризм, поддерживаемый влиянием «всеобъемлющих медиа» (catchall media), притязающих на омнипрезентность (всеобщность, «вездесущность») и статус глобального культурного тренда в направлении к «консьюмеристской культуре»^[1].

Можно предположить существование положительной корреляции между политическим параллелизмом и секуляризацией. Востребованность политических тем, как и любая идейная ориентация, есть результат приверженности идеалам и ценностям. Там, где меньше параллелизма и больше консьюмеризма должна наблюдаться и большая секуляризация или, «депилларизация». Катализатором этих процессов выступает экономическая глобализация, в том числе в индустрии медиа. Именно многомерная глобализация даёт основание утверждать устаревание методологического национализма, поскольку медиа-системы больше не связываются с национальными политическими системами, национальное государство перестаёт быть уровнем анализа. Национальная дифференциация моделей регулирования медиа ослабляется.

В целом, параметры рассмотренных выше моделей взаимоотношения медиа и государства, систем медиа, сосредотачиваются вокруг дуальности произвола (независимости) и ответственности субъектов информационных отношений – государства и медиа. Признание субъектности медиаиндустрии (субъектом произволения) означает наделение её ответственностью и возможностью саморегулирования, добровольного внутреннего нормирования, автономии. Напротив, если медиа понимать в качестве орудия, инструмента выражения мнений, «голоса» народа, власти, класса, партии, бизнеса, обладающего высочайшим пропагандистским и манипулятивным потенциалом, то снимается вопрос о возможности саморегулирования медиа, так как медиа не наделяются способностью к нему. В другом случае можно определить, как это делает С. Шайхитдинова, таких основных субъектов ответственности в медиасфере: государство (например, в авторитарной модели), личность (в либертарианской), класс как социальный авангард (в советской), этнос (в модели развития), социальная группа (в модели демократического участия) ^[8].

Ядром обозначенной темы выступает, таким образом, придание медиаиндустрии черт, свойственных сознательному субъекту, например морали, совести как основания самоуправления и далее. В этом случае, действительно, медиаиндустрия и журналист как представитель гражданского общества могут выступать качестве субъекта ответственности в рамках модели социальной ответственности медиа. Однако необходимо констатировать, что новые медиа, особенно социальные сети, решительным образом, нивелируют значение профессиональных качеств журналиста как создателя медиатекта в общедоступном медиапространстве, поскольку любой желающий может им быть. Этот факт девальвирует выделяемый авторами параметр профессионализма в медиаиндустрии (журналистского профессионализма), снимает вопрос о возможности ответственности медиа с повестки дня и, одновременно, заостряет проблему ответственности платформ медиа, общедоступных площадок, каналов, как объектов собственности, активов медиабизнеса и, соответственно, формальный и неформальный контроль над режимом функционирования «медиапровода».

Если же исключить (под воздействием сегодняшних реалий коммуникативных технологий) субъектность медиа, а признать за ними лишь технологический функционал по передаче сообщения (в широком смысле), опосредующий весь социализаторский потенциал, объектом медиапотребления, то концепции регулирования информационной среды, предполагающие саморегулирование медиа и сорегулирование, утрачивают свою обоснованность. Вместе с этим ликвидируются и задачи медиа, выполнение которых рассматривалось как признак автономности СМИ, например, «патронирование культурного плюрализма»^[2].

Медиа как инструмент на службе у государства (авторитарная модель) следует официальной идеологии, на службе у общества (либертарианская и демократическая модель и модель социально ответственности) - потребностям аудитории. В последнем случае служение медиа обществу неизменно «сползает» в услужение бизнесу, в «бизнес-режим», поскольку ориентация на потребности аудитории означает следование её популярным запросам, предоставление «горячего» контента (девиантного) на грани общественной морали. Это ведёт к повышению рейтинга и соблазну получения прибыли от этого обстоятельства. Вряд ли можно предположить, что этот соблазн будет побеждён журналисткой совестью, особенно в условиях резкого падения профессионализма из-за новых всеобщих медиа. Итак, медиа, избавившись от государственного контроля, формально находясь на службе у общества, «патронируя культурный плюрализм», атомизируют это общество, создают конфликт интересов социальных групп, групп, запрашивающих девиантный контент и обеспечивающих прибыль и групп, нуждающихся в защите от этого девиантного контента – детей. Преобразуясь в бизнес, медиа уже не обременяют себя необходимостью учитывать ни публичные (государственные) интересы, ни интересы отдельных социальных групп, основой задачей становится бизнес-задача. Востребованность у потребителя, рейтинг, определяющий доходность, например, от рекламы, не сочетается с социальной ответственностью, включающей ограждение детей от вредной информации. Как справедливо отметил глава Российской ассоциации электронных коммуникаций на Петербургском Международном Экономическом Форуме в 2019 г.: «Государство пытается возложить на медиаиндустрию не свойственную ей роль арбитра при оценке контента на предмет вреда детям».

Осмысление возможностей балансирования между коллективными или индивидуальными целями регулирования приводит к мысли об ошибочности противопоставления общества и государства. Нарастающая коммерциализация медиа даёт основания утверждать необходимость объединения государственных и гражданских интересов перед угрозой под монополизации медиаиндустрии.

You can simply select and copy link from below text field.