Fate of a scholar in the fate of a country (about the book “N. S. Nizhnik, S. Y. Dergileva State and Law in Theoretical-Legal Views of A. I. Elistratov: monography. – M.; Yurlitinform, 2017. – 376 p.” as about an invitation to ponder)

Zipunnikova Natalia PhD in Law Docent, the department of History of State and Law, Ural State Law University 620137, Russia, g. Ekaterinburg, ul. Komsomol'skaya, 21 zipunnikowa@yandex.ru Other publications by this author

Zipunnikova Yuliya Nikolaevna Senior Educator, the department of Civil Process, Ural State Law University 620137, Russia, Sverdlovskaya oblast', g. Ekaterinburg, ul. Komsomol'skaya, 21 Zipunnikova@gmail.com

В огромном публикационно-издательском потоке, ставшем одним из маркеров нашего быстрого времени, встречаются научные издания, знакомство с которыми питает рефлексию, способствует развитию тем и исследовательских сюжетов. Дело не только в том, что новым изданием так или иначе восполняется известная лакуна в науке: научная новизна – обязательный и как будто ожидаемый признак качественной работы. Важно, что, анализируя представленные автором(ами) или авторским коллективом размышления, суждения, аргументы, выводы, читатель может получить творческие импульсы как для содержательной полемики по магистральным вопросам работы, так и для пристального внимания к тем сюжетным линиям, которые выступают в ней второстепенными или параллельными.

Главным героем исследования Н. С. Нижник и С. Ю. Дергилевой стал выдающийся российский правовед Аркадий Иванович Елистратов (1872­­–1955), чей путь в юридическую науку, по словам авторитетного историка права и историографа юридического факультета Казанского университета И. А. Емельяновой, был «показателен»: выпускник этого факультета конца XIX в., будущий советский административист, как ученый «начинался» в науке уголовного права и процесса ^{[1, с. 124–125]}. Жизнь и деятельность ученого пришлись на разные эпохи, включая трагическое время разлома, перехода из одной окружающей реальности в другую. Буквально в одном абзаце введения к работе авторы емко формулируют, как внешние обстоятельства (Октябрь 1917 г., новая экономическая политика, установление диктатуры марксистско-ленинской идеологии) обусловливают смену отношения к ученому и его трудам (с. 3–4). Этой сложнейшей проблемой и «звонкой» темой – личность, ученый, профессор, педагог в разных исторических обстоятельствах, в том числе в эпоху перемен, – наполнено современное интеллектуальное пространство, что в известной степени может быть объяснено так называемым антропологическим поворотом в социогуманитаристике. При этом несмотря на значительные усилия исследователей ^{[2; 3; 4; 5]}, проблема нуждается в творческом развитии и продвижении, а новая работа об А. И. Елистратове – определенный в это вклад. Данный посыл монографии изрядно резонирует и нашим поискам, размышлениям. Отметивший не так давно свой большой юбилей Уральский государственный юридический университет исторически восходит к открытому осенью 1918 г. в белой Сибири юридическому факультету Иркутского государственного университета, где на первом этапе работали сформировавшиеся в классической, дооктябрьской образовательно-научной традиции историк права С. П. Покровский, процессуалист В. А. Рязановский и многие другие известные ученые ^{[6; 7; 8]}. События 1917–1918 гг. в этом отношении напитаны различными метаморфозами и, думаем, не могут показываться только в черно-белых характеристиках разрыва традиции. Отечественная наука, образование, культура своими сложно организованными, явными и неочевидными каналами и механизмами обеспечивали «связь времен», которая современникам, начавшим 1917 год со славословий правящей династии, а провожавшим его в серьезных раздумьях о судьбах Учредительного собрания и распадающейся империи, представлялась гораздо более очевидной ^{[9, с. 5]}. И не признавшие изменений усматривали в происходившем разные знаки и смыслы. Как вспоминал потом уезжавший в конце 1917 г. поездом из Петербурга – пока еще в Крым – В. В. Набоков, описывая остановку под Харьковом, где он был вынужден догонять набиравший ход состав: «Крепкая пролетарская рука, следуя правилам сентиментальных романов наперекор наитиям марксизма, помогла мне взобраться на площадку последнего вагона» ^{[10, с. 267–268]}.

Авторы книги избрали оригинальную стратегию познакомить заинтересованную аудиторию с жизнью и профессиональной деятельностью ученого-протагониста: собственно текст работы посвящен научно-педагогической работе и участию А. И. Елистратова в общественно-политической жизни страны; биографические его характеристики в разных вариантах содержатся в 13 приложениях (с. 265–301), украшающих научное издание в том числе визуально. О качестве и значимости приложений следует высказаться особо. Первое из них – обстоятельная биографическая справка – «вырастает» из творческого использования разнообразных источников: делопроизводственной документации, извлеченной из центрального (РГИА) и регионального (НАРТ) архивов и публиковавшихся в разное время статистических, отчетных и иных материалов, изданий доктринального свойства, а также сборников и словарей летописного и биографического характера. Этот текст-документ есть яркое свидетельство не только становления личности, ученого, общественного деятеля, но и развития и трансформации образовательно-научной и государственно-правовой систем (шире – судьбы Отечества). Среди прочего, здесь упомянуты зарубежные командировки молодого ученого, в принципе выступавшие устойчивым элементом научных траекторий представителей разных отраслей научного знания в дооктябрьской России ^{[9, с. 849–887; 11]}. Они охватывали и занятия в известных семинарах, например, криминалистическом в Берлине под руководством выдающегося ученого-криминалиста и специалиста в области международного и уголовного права Ф. фон Листа, где довелось побывать и Елистратову (с. 268). Немецкие семинарии формировали особенный опыт россиян, выступая одним из важных проявлений кросс-культурных взаимодействий ^[12]. По подсчетам В. В. Есипова, занимавшегося в семинарии университета Галле, в Германии в конце ХIХ в. функционировали 15 обще-юридических семинарий, 9 – по государственным наукам, 2 – государственных наук и статистики, 3 – экономических, статистических и камеральных, а также по 1 – римского и канонического права, немецкого права, уголовного права и Diplomatischer Apparat ^{[13, с. 16–17]}. Исследования этого значимого опыта, несмотря на предпринятые небезынтересные попытки [например: 14, с. 75–76 и далее], еще впереди. Фотопортреты; показанные «картинками» документы попечителя Казанского учебного округа 1903, 1906 гг. о зарубежной командировке, о назначении и. д. экстраординарного профессора по кафедре полицейского права университета; документация попечителя Московского учебного округа 1909–1911 гг., характеризующая карьеру в столичном университете, включая работу в качестве проректора; материалы Департамента народного просвещения, в том числе об утверждении профессором императорского Лицея в память Цесаревича Николая, – этими источниками иллюстрируется профессиональный путь А. И. Елистратова в императорский период. Сколь важны эти материалы и насколько иначе может выглядеть ситуация с документами, отражающими время революций, войн, неустроенности, свидетельствуют многие авторы, усилия которых направлены на познание отечественного юридико-образовательного опыта и определяющие отыскание даже немногочисленных архивных данных как «настоящее творческое счастье» ^{[5, с. 6]}. Информативным источником представляется и формулярный список о службе (составлен 19 декабря 1906 г.); на природу и значение соответствующих списков для изучения одного из «университетских сословий» обращала внимание еще в 1970-е гг. авторитетный исследователь истории университетского вопроса Г. И. Щетинина ^[15].

Первая из трех глав исследования – комплексного, специальным предметом которого выступают государственно-правовые воззрения А. И. Елистратова и его вклад в развитие отечественной юриспруденции, каковых пока не было, «несмотря на широкую известность доктора полицейского права … в среде научной общественности в начале ХХ в. и признание его роли в теоретическом государствоведении и формировании науки административного права в России» (с. 4) – условно может аттестована как контекстная и вводная. Качественный анализ и систематизация материалов в рамках «поиска подходов к определению сущности полицейского государства и права» обусловливают ее особенное значение, причем как при решении разнообразных научных задач, так и в процессе использования в юридико-образовательной повседневности. Тезисы о формировании европейской науки полицейского права в недрах камералистики, о развитии полицейской деятельности как стимуле систематизации знаний в этой области и формировании самостоятельной науки, о борениях по поводу ее названия (а по сути – об исканиях оснований, в частности, определении предмета), предложенная периодизация становления научной отрасли в западно-европейском интеллектуальном пространстве, обозначение особенностей ее становления, идеи о развитии ее политического, историко-сравнительного и социологического, догматического направлений, равно как акцентирование внимания на роли отдельных мыслителей (например, о введении И.Г.Г. фон Юсти термина «наука о полиции») (с. 9–19 и далее) представляются убедительными, отрефлексированными.

Важный, но очень широко показанный контекст оставляет в интерпретации авторов не так много места в этом разделе самому герою, действователю. Они, в частности, пишут о влиянии на А. И. Елистратова идей О. Майера, а также И. Канта, П. Лабанда (с. 43–44, 47). Или, обосновывая необходимость выделения 3-х периодов в развитии российской полицейско-правовой теории, при характеристике второго этапа введение в императорских университетах кафедр законов благоустройства и благочиния подтверждают ссылками не на соответствующие узаконения, а на сочинение Елистратова 1914 г. – «венец научного творчества ученого» (с. 47–48, 56, 146). Не осталась без внимания представляющая особый интерес система взглядов на полицейское право И. Е. Андреевского: Елистратов позднее отмечал влияние использованного им «метода сравнительного историко-статистического изложения» на выбор методов исследования действительности российскими полицеистами рубежа XIX – XX вв. (с. 65). Не менее интересными видятся упоминания о развитии положений И. Т. Тарасова об организации административной юстиции в трудах Елистратова (с. 75), об оценке Елистратовым попытки В. Ф. Дерюжинского рассматривать отрасли управления в соотношении с условиями и интересами культурного развития (с. 84).

Отвлекаясь непосредственно от героя, обратим внимание на два момента – условно менее и более общего характера. Во-первых, на охарактеризованное авторами монографии развитие не получившего тогда широкой поддержки концепта науки общественного права (с. 66–69). Современное переиздание основной работы его вдохновителя – профессора В. Н. Лешкова, известнейшего, как писал один из его студентов, впоследствии сам ставший большим ученым, «по своему чрезвычайному добродушию и привязанности к науке, полицейскому праву, которое он до гроба не хотел называть таким противным именем, обратно с огромным числом представителей этой науки в Европе и Америке» ^{[16, с. 69]}, выступает свидетельством неугасающего интереса к такой интерпретации ^[17]. Во-вторых, на напоминание авторами книги о в целом сложной судьбе науки полицейского права и специфическом отношении к ней (ехала «на запятках законодательства»; представляла собой смесь разнородных суждений на разные темы, без определенного единого метода, без ясных научных рамок и границ; др.) (с. 89).

По принципу крещендо вырастает «звучание Елистратова» в последнем параграфе главы, посвященном полицейскому государству как предмету осмысления полицеистов, где встречаем и периодизацию, и анализ эвдемонизма, и характеристику таких признаков, как регламентация в мельчайших нюансах жизни общества, неограниченная власть монарха, особые черты бюрократии в таком типе государства, меркантилистская политика, иерархия сословий, принудительное единомыслие и т. д. Ученый и ссылки на его работы фигурируют здесь не менее двух десятков раз, в том числе при определении властеотношения как отношения между чиновниками и обывателями, что является важным признаком полицейского государства (с. 104–105). В целом же представленные в главе богатая историческая галерея имен и интеллектуальных портретов европейских и отечественных ученых-полицеистов, вызревание и оформление их идей, становление соответствующей научной традиции, думается, претендуют на вполне самостоятельную сюжетную линию. Как отмечено одним из авторов монографии в другой работе, до сих пор российская полицеистика не получила комплексного анализа, а теоретическое наследие российских полицеистов – должного осмысления, несмотря на попытки современных ученых исследовать полицейское право и проблемы, поднятые отечественной полицеистикой ^[18].

«Елистратовскими» являются две последующие главы монографии Н. С. Нижник и С. Ю. Дергилевой – по сути, являющие собой характеристики двух больших этапов жизни и профессиональной деятельности правоведа. Поначалу кратко обозначенные вехи интеллектуальной биографии (с. 111–112) основательно, неравнодушно разворачиваются в этих разделах издания. Научное движение в рамках осмысления главного для ученого вопроса – социальной сущности государства, его признаков, проблем функционирования (с. 112–115) показаны через характеристику его полемики с учителем – профессором В. В. Ивановским по проблеме ограничения власти правом (с. 117–118), участия в дискуссии о соотношении понятий «правовое государство» и «конституционное государство» (с. 120), влияния на него доктрины юридического солидаризма и его критику учения о личности государства (с. 123–128). Трансформация российской монархической государственности в начале прошлого столетия не могла оставить героя монографии – современника событий равнодушным: анализ его взглядов на должные отношения монарха и парламента, законодательствование, деятельность политических партий (с. 130–134) формирует важные штрихи к интеллектуальной биографии А. И. Елистратова. Творческое препарирование авторами книги концепции публично-правовых отношений, занявшей центральное место в наследии ученого, неизбежно выводит на небезынтересную проблему значения догмы права в развитии отечественной юриспруденции и ее перспектив (с. 136–137 и далее), о чем, полагаем, еще недостаточно высказались современные исследователи. Не менее интересными представляются показанные взгляды Елистратова на соотношение и взаимодействие государственного и административного права, должную структуру и задачи последнего (с. 140–152), В этом же ряду – характеристика выделенных им 3 типов административных правоотношений, в особенности последнего (между правящей властью и гражданами) (с. 153–160) и, соответственно, выход на осмысление актуальнейшей и сейчас, что подчеркнуто авторами, проблемы административной юстиции (с. 161–165). Эта проблема с конца позапрошлого столетия занимала умы отечественных правоведов, активно изучавших зарубежный опыт, как это делал, к примеру, упомянутый выше С. П. Покровский, защитивший в Московском университете в 1914 г. свою магистерскую диссертацию на французском материале ^{[19; 20, с. 367–368; 5, с. 160–164]}.

Информативной оказалась часть исследования, посвященная общественно-политической деятельности ученого (параграф 3 главы 2), где убедительно показано ее вырастание из глубоких теоретических оснований, результатов научных изысканий мыслителя. А. И. Елистратов серьезно занимался, в частности, проработкой юридических вопросов, связанных с девиантным поведением женщин, подготовив научные исследования, активно выступая с публичными лекциями. В исследовании высказана гипотеза о том, что Елистратов обратился к исследованию проблемы регламентации проституции по настоянию Юридического общества при Казанском императорском университете. Основанием предположения показано то, что именно это общество разработало ходатайство о закрытии «терпимых притонов» (направленное в 1900 г. правительству по инициативе Казанского общества защиты несчастных женщин), и что именно оно просило ученого разработать данную тему (с. 176–177). Творческое участие Елистратова в работе Юридического общества зафиксировано и в других фрагментах исследования (например, в биографической справке (с. 267–268)). Тема функционирования юридических обществ в дореволюционной России – традиции, характеризующей органическое пересечение образовательно-научной и государственно-правовой систем, все активнее привлекает внимание исследователей, оказываясь в том числе предметом диссертационных работ ^[21]. Осмысливаются научное, издательское, просветительское, общественно-политическое направления деятельности столичных и провинциальных обществ, организованных как при университетах, так и во внеуниверситетских городах, их усилия по консолидации общественных организаций юристов. Примечательно, что устойчивость традиции в полной мере проявилась в создании такового в Иркутске – практически одновременно с организацией там университета ^{[5, с. 21, 94]}. Однако вряд ли можно считать проблематику основательно изученной, а потому ее «звучание» в разных контекстах видится небесполезным. Предложенные Елистратовым положения в резолюциях Первого Всероссийского съезда по борьбе с торгом женщинами и его причинами (1910 г.), разработка им законопроекта об отмене врачебно-полицейского надзора за проституцией и закрытии притонов (1913 г.), равно как и доклад «О мерах по упорядочению частной благотворительной деятельности» на Первом Всероссийском съезде деятелей по общественному и частному призрению (1910 г.) (с. 177–188) свидетельствуют о профессиональном масштабе и энергии героя монографии, его активном и ответственном включении в решение злободневных проблем современности.

На фоне разнообразия практики государственного строительства после Октября 1917 г. и потребовавшей времени трансформации механизма государственного управления в монографии показаны и непростая судьба работ ученого, издававшихся ранее значительными тиражами, и новый период (с 1921 г.) его творческой и общественной деятельности (с. 191, 197). Так, как видно из разнообразных материалов, в 1922/1923 академическом году профессор Елистратов преподавал административное право и вел по нему семинарий на правовом отделении факультета общественных наук 1-го МГУ, заведовал кабинетом административного права, был председателем образованной в 1925 г. на факультете советского права предметной комиссии по государственно-административному праву ^{[22, с. 463–464, 466, 470]}. Большое значение имели участие А. И. Елистратова в дискуссии о предмете административного права, его идеи о выделении особой научной дисциплины – «права социальной культуры» (с. 204) и необходимости реорганизации науки административного права в общую теорию социалистического управления («не чисто юридическую», а комплексную) (с. 208). В новых условиях сущностными были и вопросы признания государства субъектом права, рассмотрения моделей взаимодействия государства в лице государственных органов и служащих и граждан и союзов; исследуя их, ученый приходил к важным выводам о принципиальных различиях между буржуазным и новым административным правом (с. 212–214 и далее). Получившая новое развитие проблема административной юстиции активно осмысливалась Елистратовым, находившим этот институт вполне совместимым с советским укладом (с. 212–219). Тщательно исследуя взгляды своего героя по этому вопросу, авторы монографии подчеркивают непреходящее значение его идей для современной проблематизации категории «административный процесс».

Н. С. Нижник и С. Ю. Дергилева показывают, как в ходе изучения организационно-правовых основ государственной службы в советский период Елистратов исследовал проблемы сущности и обеспечения законности; ими отмечается, что несмотря на огромное значение революционной законности для функционирования советского государства, последняя в научной литературе не была подвержена серьезному и тщательному анализу (с. 233). Именно в контексте укрепления революционной законности был поднят вопрос о создании административного кодекса: в работе представлен подробный сюжет о разработке его проекта (с. 234–240). Большая волна систематизации законодательства периода новой экономической политики не привела к появлению собственно утвержденного кодекса, однако проектные работы были чрезвычайно важны для прояснения объема отрасли административного права, и в этом смысле, как показано в монографии, способствовали корректировке взглядов ученого (с. 240–241). Последующие изменения политико-идеологического характера повлекли за собой серьезную их критику, в том числе за использование формально-догматического метода при исследовании правовых явлений (с. 243). Важным контекстом для исследовательской интерпретации творчества А. И. Елистратова, ушедшего на пенсию в полном расцвете сил в 1929 г. (с. 276), и на втором большом этапе жизни и профессиональной деятельности стало показанное авторами развитие образовательно-научной системы в юридико-образовательной ее части. Действительно, без изучения эволюции отношения к науке административного права и ее преподаванию будущим советским юристам в послеоктябрьский период, включая фронтальное идеологическое наступление на нее на рубеже 1920–1930-х гг. и последующую ее реабилитацию (с. 248–253), вряд ли можно достичь успеха в познании интеллектуальной биографии одного из ее представителей.

Важно заметить, что работа хорошо структурирована, и это обнаруживается и в курсивных выделениях по тексту, и в оформлении значимых выводов в конце каждого ее сущностного фрагмента. Серьезность намерений авторов демонстрирует качество подстрочника и библиографического списка, обнимающего более 1000 позиций и расположенного на более чем 70 страницах работы (с. 302–374). Дело, однако, не только в количестве; обращает на себя внимание авторская группировка вовлеченного в орбиту исследования материала. В частности, тщательно систематизировано само наследие главного героя монографии, обозначена реакция на него научного сообщества (отзывы, рецензии), а также энциклопедические, словарные и справочные статьи о нем и иконография, выделены разделы «документы и материалы», «монографии» (показанные на разных языках), «лекции, учебники, учебные пособия», «научные публикации», «диссертационные исследования», а также «энциклопедии, словари, справочники». При осмыслении авторской систематизационной стратегии возник вопрос о научных публикациях: их выделение как будто означает, что монографии и диссертации возможно исключить из разряда научных, что очевидно не так. Кроме того, несмотря на формальный статус учебников и учебных пособий, издававшихся в дооктябрьской России, нельзя не признать особенного, монографического характера большинства из них.

Завершая, хочется подчеркнуть, что изучение интеллектуальных биографий правоведов-предшественников, опыта становления разных отраслей юридической науки и правоведческих школ является большой задачей, имеющей и нравственную составляющую; решение такой задачи возможно лишь усилиями многих исследователей. Оригинальная монографическая работа Н. С. Нижник и С. Ю. Дергилевой видится значительным вкладом в ее решение и провоцирует читателей на собственные размышления и вопросы, включая и вопрос к названию книги – не сужает, не корректирует ли обозначение воззрений А. И. Елистратова как «теоретико-правовых» показанного в тексте ракурса…

You can simply select and copy link from below text field.