The polemic with Herman Conring in Jean Mabillon’s “Diplomatics”

Shchekochikhina Mariya Andreevna Post-Graduate Student of the Department of General and Comparative Historical Language Studies, Philological Faculty at Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1 G, kv. 430 marijnkoren@yandex.ru Other publications by this author

Отмечают, что Мабильон (1632-1707) в своём труде «Дипломатика» ^[1] одним из первых в истории науки создал систему, позволявшую датировать и локализовывать грамоты на основании различных критериев, таких как тип письма, орфография, печать грамоты и т.п. ^[2-5].

В XVII веке разгораются множество «дипломатических войн». Название «bella diplomatica» закрепилось в научной литературе со времён Людевига, написавшего в XVIII веке первый труд о возникновении вспомогательных исторических дисциплин ^[6]. Вопросы о подлинности грамот вызывали в XVII столетии такие ожесточённые споры потому, что средневековые грамоты ещё продолжали иметь юридическую силу, а установить их подлинность было трудно из-за древности, особенностей конкретного региона и канцелярии, а также отсутствия внятных методов анализа памятников. Труд Конринга о грамоте из Линдау ^[7] и «Дипломатику» принято воспринимать как вспышки этой «дипломатической войны», так как оба эти сочинения посвящены проблемам определения подлинности и датировки грамот. Такое видение представляется не совсем верным. Труд Конринга посвящён вопросам подлинности одной конкретной грамоты из Линдау. Если Конринг и ставит общетеоретические вопросы, то только для того, чтобы разрешить практический вопрос о подлинности конкретного документа. Для Мабильона в «Дипломатике», напротив, теоретические вопросы интересны сами по себе. Хотя формальным поводом написания труда Мабильона «Дипломатика» послужило «Предисловие» иезуитского монаха Даниэля Папеброха ^[8], в котором ставилась под сомнение подлинность большой части меровингских грамот, доказательство юридической силы этих грамот не следует считать главной задачей Мабильона. Прежде всего потому, что сам Папеброх не ставит под сомнение юридическую силу не только тех грамот, к которым были сделаны какие-то добавления и вставки, но даже собственно подделок, специально подчёркивая это и отмечая, что подделка могла быть изготовлена взамен утраченного оригинала ^{[8, p.1, p.16]}.

«Дипломатика» посвящена не только меровингским грамотам. В своём труде Мабильон рассматривает эволюцию письма, типов грамот, способов датировки и прочих черт письменных памятников самых разных эпох. Такой труд был бы избыточным, если бы Мабильон ставил своей целью только лишь доказательство подлинности узкой группы грамот.

Труд Мабильона «Дипломатика» обладает гораздо большей теоретической обощённостью, чем труды его предшественников. В чём-то Мабильон соглашается со своими предшественниками, писавшими о подлинности и датировке старинных грамот, а в чём-то полемизирует с ними. Нельзя полностью понять место Мабильона в истории науки, не изучая «Дипломатику» в совокупности её интертекстуальных связей. Полемике с трактатом Германа Конринга о грамоте из Линдау в «Дипломатике» посвящено несколько глав ^{[1, p.116, p.117, p. 143, p.226, p.544]}.

Мабильон в «Дипломатике» неоднократно указывал на то, что подлинный памятник должен обладать совокупностью черт, характерных для данного времени и данной канцелярии. В то же время, именно с Германом Конрингом связывают появление принципа определения подлинности памятника в зависимости от того, соответствует он нормам конкретного места и времени, или нет. Считают, что Конринг одним из первых (или даже первым) стал систематически использовать языковые особенности документа для того, чтобы судить о его подлинности либо поддельности ^[9]. Именно Конринг, как писал Гарри Бреслау в одном из самых подробных очерков по истории палеографии, первым сформулировал идею о том, что подлинный памятник должен соответствовать нормам латыни, характерным для данного места и времени ^[10].

Герман Конринг (1606-1681) был превосходным знатоком латыни, медицины, юристом, историком права и теологом. В 1620 году, в возрасте 14 лет, он пишет своё первое сочинение на латинском – «Somnium seu Satyra Menippaea». В том же году Конринг поступает в Гельмштадский Университет. Там он изучает филологию и медицину и подпадает под влияние аристотелизма. В 1636 году Конринг стал профессором медицины. Конринг был также автором исторических сочинений ^[11-12]. В 1672 он публикует свой труд, посвящённый грамоте из Линдау ^[7].

Грамота из монастыря Линдау датирована 866 годом, но в действительности представляет собой компиляцию из двух подлинных и трёх поддельных фрагментов. Поддельные части содержат «подтвержение» особых привилегий монастыря ^[13].

Конринг был не первым из тех, у кого вопрос о подлинности грамоты из Линдау вызывал интерес. Между городом и монастырём постоянно возникали юридические споры (например, о том, имеет ли право настоятельница монастыря миловать приговорённых к смерти, и пр.). Грамота, о которой писал Конринг, давала монастырю от Константинопольского патриарха, в частности, право самостоятельно выбирать настоятельницу. До Конринга уже появлялись труды, доказывавшие подлинность ^[14] или поддельность грамоты ^[15]. Конринг в этом споре выступал на стороне города и доказывал поддельность грамоты. Разбору предшественников Конринг посвятил первые две главы трактата ^{[7, pp.1-11]}. Заключительная девятнадцатая глава посвящена последовательному опровержению претензий, которые были предъявлены Хайдеру, до Конринга доказывавшему поддельность грамоты ^{[7, pp.335-352]}.

Главной трудностью, с которой столкнулся Конринг, был недостаток эмпирического материала. Грамоты девятого века были ему доступны преимущественно в тех отрывках, которые были опубликованы. Конринг использовал материал, изданный Хайдером и Вангенреком, а также некоторые другие издания ^{[7, p.30, p.104]}. Из двух доступных ему оригиналов грамот одна была поддельной. Из-за недостатка эмпирического материала Конринг мог иметь лишь неполные представления о том, как выглядели подлинные грамоты девятого века ^{[9, p.116]}.

В первой главе, в которой содержится обзор предшественников Конринга, перечислены знаменитые фальшивки, долгое время считавшиеся подлинниками ^{[7, pp.4-6]}. Эти упоминания примечательны, поскольку в труде Конринга отражается принципиально новое понимание подлинности памятника. На протяжении Средних веков подлинным считалось то, что соответствовало распространённой картине мира ^[16]. Авторитет тех же «Лжеисидоровых декреталий», упоминаемых Конрингом ^{[7, p.5]} был столь велик, что даже после обоснования их неподлинности они продолжали использоваться католиками в полемике против протестантов. Учёные XVII века, во многом благодаря опыту критики текста, накопленному гуманистами, стали воспринимать подлинность как соответствие конкретного памятника месту или эпохе ^[17].

Конринг считал, что грамота из Линдау – подделка, изготовленная в XII-XIII веке, когда расцвет города мог вызвать зависть монастыря. При этом изготовитель подделки, имитируя грамоту IX века, по Конрингу, ориентировался на гораздо более поздний образец, (XI-XII века).

Позже Даниэль Папеброх, чьё «Предисловие» ^[8] послужило поводом к написанию «Дипломатики», рассуждал похожим способом. Папеброх стремился вывести причины несоответствия между поддельной, по его мнению, грамотой и подлинными грамотами той эпохи, которой грамота была датирована. Он доказывал, что причины несоответствия состоят в том, что изготовитель подделки ориентировался на образец более поздний, чем ему следовало ^{[8, p.12]}. Таким образом, перед Конрингом (а позже и перед Папеброхом) стояла задача реконструировать, во-первых, черты подлинных грамот, той эпохи, на которую ориентировался изготовитель подделки, а с другой – той эпохи, которой датировалась грамота.

Метод Конринга отчасти был обусловлен недостатком эмпирического материала. Большое внимание Конринг уделял хронологии, фактическим несоответствиям, и т.п. Важным аргументом неподлинности для Конринга, как впоследствии и для Папеброха, являются факты несоответствия между историческими событиями и тем, как они отражены в грамоте ^{[7, p.79, p.150]}.

Рассматривая письмо грамоты, Конринг не ограничивается тем материалом, который можно извлечь из собственно грамот, но также использует в качестве источника надписи капеллы Линдау ^{[7, pp.132-145]}. Это отчасти продиктовано недостатком эмпирического материала, а отчасти тем, что разделения на эпиграфику и палеографию к моменту создания труда Конринга ещё не существовало, и предмет изучения исследователя, который рассматривал вопрос о подлинности письма определённой грамоты, не был чётко очерчен.

Конринг в определении подлинности учитывает различные характеристики, например, подпись (subscriptio) грамоты ^{[7, p.91]}, использование цифр ^{[7, p.22, p. 316]} лексику, реалии ^{[7, p.22, p.91, p.189]}, много внимания уделяет письму. Так, например, он отмечает, что дата «866» приписана позже и написана другой рукой и что тип письма в грамоте неоднороден («diversitas charactere») ^[7,p.30].

В XVII главе своего труда Конринг, опираясь на формальные критерии, такие как вид письма («forma litterarum»), цифры и датировку, доказывает, что грамота из Линдау была изготовлена гораздо позднее IX века ^{[7, pp.296-315]}.

В анализе данных орфографии памятников у Конринга отчётливо проявляется принцип историзма. Так, Конринг отмечал, что сами по себе ошибки в орфографии и языке, так же как и их отсутствие, не могут говорить ничего о подлинности. Важно то, есть ли соответствия между орфографией и языком конкретного документа и тем, что обычно наблюдается в документах данной канцелярии. Однако, вопреки утверждению Гарри Бреслау ^[10], эта идея не принадлежит Конрингу: сам Конринг пишет, что эта идея была озвучена до него Менохиусом и Хайдером ^[7,317].

По Конрингу, слитное написание дифтонга «ae» (aecclesia, aestate) не соответствует принятому в IX веке написанию (тогда, согласно Конрингу, писали просто «e») и служит одним из доказательств неподлинности грамоты из Линдау ^{[7, p.316]}.

За аргументацией из области собственно орфографии у Конринга следует аргументы чисто палеографические, т.е. написание букв. По Конрингу, написание «E» с наклоном также позволяет говорить о поддельности грамоты.

Что касается общетеоретических построений, то в самом начале своего труда Конринг формулирует важный принцип различения подлинных документов: сомнительную грамоту нужно сравнить с несомненно подлинными, которые принадлежат к тому же времени («petita alia quoque nonnula & quidem de quibus dubitari non potest esse genuina») ^{[7, p.11]}. Далее Конринг дополнительно ограничивает область исследования, говоря, что, чтобы определить подлинность конкретной грамоты из Линдау, нужно рассмотреть похожие по функции грамоты (дарения либо подтверждения дарения). Позже Конринг возвращается к этому принципу ^{[7, p.90]}.

В этом состоит новизна подхода Конринга, развитая позже Мабильоном: при определении подлинности грамоты опираться на круг похожих по жанру, относящихся к тому же времени и месту, несомненно подлинных ^{[9, p.90]}.

Мабильону не был доступен подлинник грамоты из Линдау. Он был знаком с грамотой только благодаря копии в трактате Конринга. В вопросе о подлинности грамоты из Линдау Мабильон скорее согласился с Конрингом. Подробный ответ Мабильон на вопрос о том, можно ли считать грамоту из Линдау подлинной, приводит его современник Тенцель (Tentzel) ^[18]. В своём письме к Тенцелю Мабильон настаивает на поддельности грамоты и говорит, что согласен в этом с Конрингом, хотя не все его положения считает правильными («quamquam ejus regulas non approbo omnes») ^[18]. Мабильон считает несоответствия историческим фактам главной причиной, по которой грамоту из Линдау следует считать подделкой.

При этом Мабильон перечисляет и некоторые черты подлинности грамоты (например, монограмма, датировка за исключением даты от рождества, и т.п.) ^[18]. Мабильон заключает, поэтому, что грамота из Линдау могла быть скомпилирована.

В письме аббатисе монастыря Линдау в 1698 году он отозвался о грамоте как о несомненно подлинной, либо претерпевшей изменения («vel omnino authenticum, vel refectum»). Можно было бы сказать, что Мабильон изменил своё мнение о грамоте, но в 1705 году он снова решительно назвал грамоту поддельной ^{[13, p.100]}. Противоречия в суждениях Мабильона можно объяснить характером самой грамоты: она действительно была скомпилирована из разных частей, две из которых взяты из подлинной грамоты ^{[13, pp. 99-101]}.

Резкое неприятие у Мабильона вызывают идеи того, что именно монахи были в Средние века изготовителями подделок. По этому поводу Мабильон спорит в «Дипломатике» с Конрингом и Папеброхом ^{[1, pp. 22-23, pp. 226-227]}. Мабильон в двух этих фрагментах повторяет те же возражения и говорит, что монахи слишком кроткие (imbelli) и легко сносят все оскорбления, что делает их лёгкой мишенью для нападок.

Мабильона не удовлетворяют ремарки Конринга о том, что не все монашеские ордена были в равной мере замешаны в изготовлении подделок. К попыткам опровержения утверждения о том, что именно монахи были в Средние века главными изготовителями подделок, Мабильон возвращается неоднократно, опровергая то Конринга, то Папеброха. Он утверждает, что едва ли можно найти хоть одну подделку, автором которой точно был монах, а все обвинения – только пустые наговоры (contumelia). Мабильон приводит примеры изготовления подделок в античности, опровергая утверждения Папеброха о том, что причиной появления подделок стало падение нравов после схизмы ^{[1, p.23]}. Мабильон также отмечает, что доступ к Средневековым архивам был помимо монахов у юристов и писцов ^{[1, p.26]}.

В главе об орфографии в «Дипломатике» можно обнаружить сближения с Конрингом, хотя Мабильон в этом фрагменте никак его не упоминает. Данные орфографии для Мабильона – один из способов датировать и локализовать памятник. Мабильон в этом смысле развивает идеи Конринга об исторической изменчивости орфографии.

В «Дипломатике» Мабильон предлагает ориентироваться в том числе и на характер ошибок в латыни. При этом язык документов сильно зависит от устоявшихся формул, характерных для определённого типа документа, по Мабильону, даже в большей степени, чем от норм грамматики ^{[1, p.45]}. При этом формулы с ошибками могут сосуществовать с правильными. Мабильон указывает, что орфографические ошибки могут иметь различные причины. Первое, всеобщая безграмотность («ruditas saeculi»). Безграмотность, по Мабильону, вызвана отчасти тем, что латынь испытывала влияние различных племён. Также почти с самого начала распространения латыни стал различаться язык образованных и необразованных людей («lingua vulgaris», «latina rustica»). Возникала и особая форма обиходной латыни, отличная от обработанного языка («non elaborato sermone, sed usuali») ^{[1, p. 46]}. Причиной ошибок могла быть и невежественность конкретных писцов.

Мабильон также выделил несколько типов часто встречающихся ошибок в орфографии. Ошибки в основном зависят от того, как именно создавался текст, т.е. диктовался он либо переписывался. Основные два типа – случайные ошибки, связанные с диктовкой и описки. К ошибкам, связанным с диктовкой, относится пропуск геминат («bonorum eorum» вместо «bonorum meorum»). При списывании могут возникать ошибки, связанные со сходством букв.

К ошибкам, возникающим при диктовке, также относится соединение различных слов или, наооборот, разъединение слов («abbas Ileca» вместо «ad basileca», «ipsum unde barone» вместо «ipso mundebarone»). Подобного рода ошибки также иногда объясняются тем, что в документе, с которого делался список, отсутствовали пробелы между словами ^{[1, p.57]}. К распространённому типу ошибок относятся также прибавления («adjectio», например, «aecclesia»), изъятия («detractio», например «reicit» вместо «rejicit»), изменение букв («immutatio», например. «e» вместо «i» и наооборот, «u» вместо «о»). Мабильон отмечает, что последнее встречается у римлян, в отличие от замены («transmutatio», например, «provanus» вместо «profanus») — ошибки, часто возникающие при списывании из-за схожести написания разных букв.

Конринг отчасти использовал тот же метод, что и Мабильон, когда пытался выяснить причины, по которым изготовитель подделки написал «Hugonem» вместо «Druogonem» ^{[7, p.75]}. По Конрингу, так произошло потому, что изготовитель подделки не вполне разобрал письмо той грамоты, которую использовал в качестве образца.

Жан Мабильон сформулировал свой метод во многом благодаря своим предшественникам, в частности, Герману Конрингу. В полемике Мабильона с Конрингом отразились некоторые идейные противоречия, главным образом связанные с вопросом об изготовителях подделок и защитой Мабильоном корпоративной чести. Отчасти различия в методах Конринга и Мабильона были продиктованы тем, что Мабильону был доступен несопоставимо больший объём эмпирического материала, чем его предшественнику. Конрингу же приходилось реконструировать черты не только грамот того времени, которое имитировал изготовитель подделки, но и времени, к которому принадлежала грамота, использованная изготовителем подделки в качестве образца. У Мабильона было больше возможностей для применения другого принципа, также отражённого в труде Конринга: выделить основные черты группы грамот, к которой предположительно относится определённый памятник, а после этого ответить на вопрос о том, соответствует ли рассматриваемая грамота набору этих черт.

Важно отметить, что Мабильон в главе об орфографии последовательно развивает сформулированные Конрингом принципы историзма – стремления рассматривать орфографические особенности памятников в контексте орфографии и норм языка определённой эпохи.

You can simply select and copy link from below text field.